Печальная история братьев Гроссбарт. Джесс Буллингтон

лицо. Гроссбарт схватился за меч, но взгляд карги удержал оружие в ножнах. Он в ужасе смотрел, как старуха слизывает кровь с пальца и пробует на вкус.

      – Нет, не то, – пробормотала она, – нет-нет, другую смерть он подхватил, это точно.

      – Он еще не умер, – заявил Гегель, поворачиваясь к Манфриду.

      Вдоль стен хижины теснились полки с бутылями, кувшинами, грудами костей и перьев, а с потолка свисало не меньше сотни пучков каких-то растений и рваных тряпок. Очаг в глубине наполнял комнату едким сосновым запахом, который маскировал болезненную вонь старухи. Маленькая дыра в потолке, из которой капала талая вода, не могла выпустить весь дым. Перед очагом стояло пустое кресло, в одном углу комнаты громоздилась груда тряпья, в другом – небольшая поленница.

      Гегель подтащил брата к очагу. Манфрид был бледен, но кожа его горела, а все тело сотрясали судороги. Карга склонилась над ними обоими, тихонько цокая языком.

      – Вот так заразу он подхватил, заслуженную кару! – язвительно процедила она.

      Рука Гегеля вновь потянулась к мечу, но старуха остановила ее словами:

      – Успокойся, Гроссбарт, помни свое обещание.

      – За собой следи, – прошипел Гегель, – стерва.

      Она захихикала – так, как умеют только старухи.

      – Погоди-ка, – сглотнул Гегель, у которого волосы на загривке вдруг встали дыбом. – Откуда ты знаешь, как нас зовут?

      – Как по мне, бороды у вас большие, – ответила карга. – Ты сам разве не зовешь вещь по тому, на что она больше всего похожа? Зови пса псом, а зверя зверем, да?

      – Ну, наверное, – недоверчиво протянул Гегель.

      – Твой брат умирает, – сказала старуха, и в ее голосе Гегель не услышал подобающей скорби.

      – Может, и так, а может, иначе. Ты на цирюльника не похожа, так лучше думай, что несешь.

      – Что ж, Гроссбарт, – отозвалась карга, – верно, я не цирюльник – я лучше! Цирюльник этому человеку ничем не поможет, только на повозку его бросит, на поживу воронью. А вот я могу помочь, если захочу.

      Гегель шагнул к ней, задев головой пучок сушеной белладонны:

      – На твоем месте я бы захотел поторопиться.

      – Угроза в словах, угроза в глазах.

      – Ты…

      – Осторожнее. Я подлатаю твоего брата, да и тебя самого, если сделаешь, что скажу.

      – Что у нас есть, чего ты хочешь?

      – Ничего особенного, ничего редкостного. Только то, что у всех мужчин есть, отросточек, которого не хватает всем нам, слабым женщинам.

      Гегель не сразу понял, что она имеет в виду, но когда осознал, отшатнулся:

      – Я тебе этого дать не смогу, даже если б захотел.

      – Да? Даже ради брата?

      Гегель прикусил губу, раздумывая, не убить ли старуху на месте. Потом прикинул, что это нелучший выход, дважды сплюнул и сказал:

      – Понимаешь, я же непорочный…

      – Тем лучше!

      – Я же не умею…

      – Я тебя научу, это дело простое.

      – Я же…

      – Ну?

      – Только когда ты его подлечишь.

      Старуха снова