Сибирская роза (сборник). Анатолий Санжаровский

Неужели ты думаешь, раз закрыла глаза, то снова стало за окном темно? Не кали себя… Не трави… Аллес нормалес! Нормальный же ход поршня! Жизнёнка штука кусучая, линявая. Вчерашнее отжито по-вчерашнему. А сегодня надо жить по-сегодняшнему. Может, ещё попадёшь на Международный онкологический конгресс в Москве…

      – Разговоры давно идут…

      – Может, когда-нибудь и соберутся? Позовут… Развеешься… Вставай. Уже урок…

      Она примёрла под одеялом. Не шевельнулась.

      «Хох… Жидковато в тебе, малышка, борцовского пару. Выходит, в первой же драчке весь выпустила?.. А была бритва, огонь…»

      Он не стал нудеть, не стал её трогать. Иначе он был бы не он, и, выключив динамик, побрёл разводить керосинку. Должен же кто-то готовить завтрак? Скоро вскочат Гоша с Милой. Детей в институты голодными не выпроводишь.

      «Сколько изжили, ни разу не пропустили гимнастику. День завязывался всегда с гимнастики. От неё, по домашнему уставу, освобождался лишь больной. Но из нас никто, сколь вместе живём, ни разу не болел… Ни разу…»

      Вжав в плечи голову, понуро утащился к себе в милицейскую поликлинику Николай Александрович. Потом убежал в политехнический Гоша, а следом и Мила в медицинский. А Таисия Викторовна всё лежала, не решаясь высунуться из тёмного тепла под одеялом.

      У неё была температура.

      Это она знала без градусника. Она спокойно могла вовсе не идти на работу. Но как не идти? Это школьная детворня по своей малолетней жестокости и сглупу безумствует от счастья, когда хворь примнёт учителя. Не надо готовить уроки! Ну а какая радость у больных, свались сама их лечащая врачица?

      И она поскреблась.

      Мёл снег, плотный, лохматый, крупный, как лапоть. Первый нелёжкий снег щедро сыпал на сухую, точно пепел, землю.

      Она любила зиму, любила пушной снег особенно в первые дни. Однако сейчас эта суетливая серо-мутная круговерть, эта весёлая заметуха совсем не грела ей душу, слепила глаза, и ей казалось, что она ясно чувствовала холод и давящий миллиграммовый вес каждой опускавшейся на неё снежинки.

      Она вошла к себе в полутёмную клетуху в свой час, минута в минуту, и сразу глазами в угол. Пусто. Где настойка? Боже! Да куда девалась целая четверть?!

      Не раздеваясь, в уличном, подхватилась бегом на второй этаж. К Грицианову.

      – Леопольд Иванович! – в доклад с порога. – Чепе! Настойка пропала!!

      Грицианов без охоты отлепил от бумаг скучное лицо.

      – Прежде всего успокойтесь, Таисия Викторовна… Присаживайтесь… И запомните, у нас в диспансере ничегошеньки не пропадает, вот только вовремя не находится. Только и всего…

      – Но я везде у себя обшарила. Нету!

      – Верно. Нету и не будет. Хватит вихляться. По кривой дорожке вперёд не видать. Я вашему голубому лютику[56] по всем правилам, пардон, надел намордник. Опечатал…

      Она привстала, с остановившимися глазами шатнулась к Грицианову, хотела что-то сказать, но забыла, что именно хотела сказать, и, конфузясь, снова села.

      Грицианов ловчей угнездился

56

Голубой лютик, бородатый, высокий, вьющийся, Кузнецова, джунгарский, каракольский, Чекановского, лекарственный, противоядный – виды борца. У нас в стране встречается более пятидесяти видов.