Точка бифуркации. Андрей Величко

всего двух, – ответил капитан. – Два – запасные, ведь их ресурс существенно меньше, чем у планера. Вот общий вид, смотрите. Самолет называется «МО-Ш», то есть разработка конструкторского бюро имени Можайского, штурмовой. Неофициальное название – «мошка». Моторы очень похожи на те, что стоят на «У-2», но их объем немного увеличен и повышена степень сжатия, поэтому мощность каждого не сто, а сто тридцать пять сил. Схема самолета – подкосный высокоплан, а не биплан, что позволило снизить лобовое сопротивление. Максимальная грузоподъемность – полтонны, с полным запасом горючего – двести пятьдесят кило. Максимальная скорость – двести десять, крейсерская – сто восемьдесят. Вооружение – два курсовых пулемета системы Мосина и бомбы. Отсек для них находится точно под лонжероном крыла. Кстати, парни, кто скажет, почему именно там? Ведь его люк создает немалые трудности для обеспечения должной прочности нижнего крепления подкосов и шасси.

      – Чтобы бомбы располагались точно по центру тяжести и их наличие или отсутствие не влияло на центровку, – тут же ответил Алексей.

      – Правильно. И вот что я вам еще скажу, орлята. До сих пор российский военно-воздушный флот был чисто учебным, но наконец-то те, кто пришел в летное дело первым, более или менее выучились. И конструкторы, и пилоты, и механики. Наша отдельная эскадрилья – первая по-настоящему боевая часть будущего могучего воздушного флота. Самолет пока только один, да и то вам же его придется сначала собрать под руководством заводской бригады. Он двухместный учебный, а первые три боевых будут готовы к ноябрю. В общем – вперед, орлы! Вам есть чем гордиться, ведь вы – пионеры не только российской, но и мировой военной авиации.

      Глава 4

      Меньше чем через месяц после возвращения Риты из Германии нам с ней пришлось ехать туда уже вдвоем – на похороны ее матери, вдовствующей императрицы Виктории. Вообще-то болела она уже давно, но померла как-то неожиданно, почти сразу после того, как врачи две недели назад заявили о существенном улучшении ее здоровья.

      Вопросов о том, ехать нам или не ехать, не возникало. Для Риты это какая-никакая, но все же мать, для меня – теща, во время всех наших редких личных встреч старательно делавшая вид, что одобряет брак своей младшей дочери. Да и с дипломатической точки зрения проигнорировать такое событие было бы просто неприлично, так что я вздохнул и приказал срочно готовить борт номер один к первому международному перелету, благо у Вильгельма недавно появился нормальный аэродром для приема дирижаблей. Тащиться на поезде не хотелось – во-первых, долго, а во-вторых, эсеры, несмотря на множественные аресты, пока своей взрывной активности не снижали. Впрочем, императорский поезд все равно поедет в Берлин – с нашими сопровождающими лицами, потому как не в дирижабле же их везти! Там есть места только для восьми пассажиров, причем спальных всего четыре. Я, конечно, могу лететь вторым пилотом, сэкономив таким образом одно место, но зачем? Даже в таком варианте на борту не поместится и десятая часть сопровождающих.

      Несмотря