А я люблю военных…. Людмила Милевская

меня излишне калорийная. Я же долго переживать не умею, а пухну уже и на чистой воде, все от того, что мало в нашей жизни здорового движения. В нашей городской жизни вообще мало здорового.

      Полковник насторожился, видимо испытывая сомнения не ограничусь ли я только этим признанием. Было заметно, что он не склонен ждать от меня хорошего, однако я тут же его обрадовала: сразу к делу перешла.

      – Делаю официальное признание, – заявила я.

      Полковник вооружился авторучкой и суетливо потянулся к стопке бумаг.

      – Из гранатомета на президента покушалась я, как мне самой это ни противно!

      Полковник, вместо того, чтобы писать, так и застыл с авторучкой. Рот он тоже не забыл открыть – в общем, были все атрибуты изумления. Вот и пойми после этого человека. Странные мы, люди, создания. Странные и непоследовательные. Не такого ли признания добивался он от меня, так почему же медлит? Почему не записывает?

      – Софья Адамовна! – воскликнул полковник. – Что же толкнуло вас на это ужасное преступление?

      Я сделала страшные глаза и изрекла:

      – Не «что», а «кто»!

      – Кто? – прошептал он, мобилизуясь на большие деяния, конечно же в связи с предстоящими моими признаниями.

      – БАГ, – коротко ответила я, немало озадачив полковника.

      – БАГ? – переспросил он.

      – БАГ, – подтвердила я. – Аббревиатура тайного общества, которое вынудило меня пойти на это ужасное преступление.

      Полковник растерялся, потому что никогда не слышал про это общество. Еще бы! Никто не слышал! Даже я!

      – Что означает аббревиатура? – деловито поинтересовался он.

      Я пожала плечами:

      – Никто не объяснял. Спасибо, хоть это знаю.

      – Кто же члены тайного общества?

      – Все, кого особенно устраивал бардак, воцарившийся в нашей стране. Прошел слух, что президент решительно собрался с бардаком кончать. Правда, решительно он только собирается, а кончает вяло, не кончил и до сих пор: конца и края бардаку не видно, но члены БАГа очень боятся увидеть конец. В общем, не хотят рисковать, вот подальше от греха и затеяли убрать президента. Жребий пал на меня, – с немалой важностью сообщила я.

      Полковник изумился:

      – Софья Адамовна, а вам-то этот бардак зачем?

      Вопрос, должна сказать, завел меня в тупик: зачем же и в самом-то деле этот бардак мне? И почему я так им дорожу? Я, и грамма добра народного не приватизировавшая, не имеющая даже скромного кусочка всем надоевшей «трубы» – ни нефти ни газа, ни одной акции, ни заводика, ни депутатского мандатика. Ничего от бардака не имею и вряд ли поимею, сохранись тот бардак. Я не бедная, лгать не стану, но состояние мое не мной нажито, а следовательно никак не относится к бардаку. До обидного не относится.

      Пока я раздумывала, полковник подкинул мне новый вопрос:

      – К тому же вы говорили, что любите президента. Или вы лгали?

      – Никогда не лгу, – успокоила я его и из скромности добавила: – Без крайней нужды. Действительно к президенту испытываю самые теплые чувства. С