Земля. Перл С. Бак

квадратного лица и видеть перемены, раньше незаметные для него. Ее лицо выражало удовлетворение, и ему не терпелось услышать рассказ о том, что произошло на женском дворе. Поэтому, с легким кивком привратнику и его жене, он начал торопить О Лан и взял на руки ребенка, который заснул и лежал, съежившись в своем новом халатике.

      – Ну? – обернулся он к ней через плечо, когда она пошла за ним следом.

      На этот раз его раздражала ее неповоротливость.

      Она подошла немного ближе к нему и сказала шепотом:

      – Если ты хочешь знать мое мнение, то мне кажется, что в этом году они нуждаются. – Она говорила взволнованным шепотом, как можно было бы говорить о том, что боги испытывают голод.

      – Ну, ну! Что ты этим хочешь сказать? – понукал ее Ван Лун.

      Но ее нельзя было торопить. Она медленно искала слова и с трудом, одно за другим, находила их.

      – На старой госпоже в этом году был тот же самый халат, что и в прошлом. Раньше я никогда этого не видывала. И на рабынях были старые халаты. – И, помолчав, она добавила: – Ни на одной рабыне я не видела нового халата, такого, как мой.

      И она опять замолчала и через некоторое время сказала:

      – Даже у наложниц старого господина нет ни одного ребенка, который мог бы сравняться с нашим сыном по красоте и по платью.

      Улыбка медленно раздвинула ее губы, и Ван Лун громко засмеялся и нежно прижал к себе ребенка.

      – Какая радость, какая радость!

      И вдруг среди порыва радости его сердце сжалось от страха. Как глупо он делает, что идет вот так, под открытым небом, и несет красивого мальчика, которого может видеть каждый злой дух, случайно пролетающий мимо по воздуху! Он торопливо распахнул халат, спрятал голову ребенка у себя на груди и сказал громко:

      – Какая жалость, что наш ребенок никому не нужная девочка, да к тому же еще и рябая! Будем молиться, чтобы она умерла.

      – Да, да! – подхватила жена, насколько могла быстро, смутно понимая, как неосторожно они себя вели.

      И, успокоенный этими предосторожностями, Ван Лун снова принялся настойчиво расспрашивать жену:

      – А ты узнала, почему они обеднели?

      – Мне пришлось только одну минуту поговорить с глазу на глаз с кухаркой, которой я прежде помогала в работе, – ответила О Лан, – и она мне сказала: «Дом Хванов недолго продержится, потому что все молодые господа, а их пятеро, бросают деньги, словно мусор, где-то в чужих странах и посылают домой женщин, которые им надоели; а старый господин живет дома и каждый год берет новую наложницу, а то и двух; а старая госпожа за день выкуривает столько опиума, что золотом, которое тратится на него, можно было бы наполнить пару башмаков.

      – Да неужели? – прошептал Ван Лун как очарованный.

      – И потом третью дочь весной выдадут замуж, – продолжала О Лан, – и дают за ней прямо царское приданое; его хватит на покупку должности чиновника в большом городе. Платья она хочет носить лишь из самого