Уцелевший. Чак Паланик

говорит:

      – Я не знаю. Может быть. Я с ним увижусь, если ты кое-что для меня сделаешь прямо сейчас.

      Просто имей в виду, говорю я ей. Сейчас у тебя есть шанс помочь человеку, скрасить его одиночество. У тебя есть замечательный шанс подарить любовь и поддержку кому-то, кто очень нуждается в этой любви.

      – На хрен любовь, – говорит она, и теперь ее голос звучит так же глухо, как мой. – Скажи что-нибудь, чтобы я завелась.

      Я не понимаю, что она имеет в виду.

      – Ты все понимаешь, – говорит она.

      Бытие, глава третья, стих двенадцатый:

      «… жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел».

      Послушай, говорю я. Я здесь не один. Нас здесь много – добровольцев, готовых выслушать и помочь.

      – Ну давай, – говорит она. – Оближи мне грудь.

      Я говорю, что она злоупотребляет моим природным сочувствием к ближнему. Я говорю, что сейчас брошу трубку.

      Она говорит:

      – Целуй меня всю.

      Я говорю: я уже вешаю трубку.

      – Грубее, – говорит она. – Делай это грубее. Совсем-совсем грубо. – Она смеется и говорит: – Лижи меня. Лижи меня. Лижи меня. Лижи. Меня.

      Я говорю, что я вешаю трубку. Но продолжаю слушать.

      Фертилити говорит:

      – Ты же хочешь меня. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала. Ты же этого хочешь. Заставь меня сделать что-нибудь по-настоящему грязное.

      И прежде чем бросить трубку я слышу, как Фертилити Холлис кричит с придыханием, как порнодива в момент оргазма.

      Я вешаю трубку.

      Первое послание к Тимофею, глава пятая, стих пятнадцатый:

      «Ибо некоторые уже совратились вслед сатаны».

      Я себя чувствую просто дешевкой, использованной дешевкой, как будто меня изваляли в грязи и унизили. Обманули, использовали и выбросили за ненадобностью.

      Звонит телефон. Это она. Наверняка это она, так что я не беру трубку.

      Телефон звонит весь вечер, а я сижу, чувствую себя обманутым и не смею ответить.

      39

      Наша первая встреча с психологом состоялась десять лет назад. Моя психолог – это реальная личность, у нее есть имя и свой офис, но я не буду вдаваться в подробности. Не хочу доставлять человеку лишние хлопоты. Ей хватает своих проблем. У нее есть диплом по специальности «социальный работник». Ей тридцать пять, и у нее нет постоянного мужика, одни преходящие. Десять лет назад ей было двадцать пять, она только-только окончила колледж, и ее сразу же нагрузили работой в рамках Федеральной программы поддержки уцелевших, определили ей сразу несколько подопечных.

      Вот как все это было: в дом, где я тогда работал, пришел полицейский. Тогда, десять лет назад, мне было двадцать три года, и я по-прежнему работал на том же самом месте, что и вначале, потому что мной были довольны. Тогда я и вправду трудился на совесть. По-другому просто не умел. Лужайки вокруг того дома всегда были зеленые и идеально постриженные – такие мягкие и пушистые, как шуба из меха зеленой норки. И дом я содержал в безупречном порядке. Когда тебе двадцать три, ты искренне веришь, что можно вечно поддерживать высший