Уцелевший. Чак Паланик

говорю ей своим измененным голосом: расскажи, что ты чувствуешь.

      – Я никак не могу решиться, – говорит она. – Никак не выберу подходящий момент. Весенний семестр уже на исходе, и я ненавижу свою работу. У меня скоро кончится срок аренды квартиры. На той неделе истекает последний срок моих водительских документов. Если я вообще собираюсь покончить с собой, то сейчас, кажется, самое что ни на есть подходящее время.

      Есть много веских причин, чтобы жить, говорю я, очень надеясь, что она не попросит их перечислить. Я спрашиваю: а что, больше нет никого, кто разделял бы ее скорбь по брату? Может быть, кто-то из старых друзей ее брата, кто поддержал бы ее в это трудное время?

      – Вообще-то нет.

      Я спрашиваю: а что, больше никто не приходит на могилу ее брата?

      – Нет.

      Я спрашиваю: неужели вообще никто? Больше никто не кладет цветы на его могилу? Никто из его старых друзей?

      – Нет.

      Кажется, я произвел на нее неизгладимое впечатление.

      – Нет, – говорит она, – погодите. Был там один странный парень.

      Замечательно. Значит, я странный.

      Я спрашиваю: что значит странный?

      – Помните этих сектантов, которые все покончили самоубийством? – говорит она. – Лет семь-восемь назад. Весь городок, все до единого человека – они собрались в церкви и выпили яд, и ФБР обнаружило их уже мертвыми. Они лежали на полу, держась за руки. Так вот этот парень напомнил мне тех людей. И даже не столько из-за своей нелепой одежды, сколько из-за прически. Как будто он стриг себя сам, с закрытыми глазами.

      Это было десять лет назад, и мне сейчас хочется лишь одного – бросить трубку.

      Вторая книга Паралипоменон, глава двадцать первая, стих девятнадцатый:

      «…выпали внутренности его…»

      – Алло, – говорит она. – Вы еще там?

      Да, говорю. Что еще?

      – Ничего, – говорит она. – Он просто пришел к склепу брата с огромным букетом цветов.

      Ну вот, говорю я. Как раз такой чуткий и преданный человек ей и нужен.

      Она говорит:

      – Вряд ли.

      Я спрашиваю: ты замужем?

      – Нет.

      С кем-то встречаешься?

      – Нет.

      Тогда узнай этого парня получше, говорю я. Пусть ваша общая потеря вас сблизит. Может, у вас даже что-то получится. И этот роман даст ей сил пережить горе.

      – Вряд ли, – говорит она. – Ты бы видел этого парня. Я в том смысле, что я всегда подозревала, что мой брат, может быть, гей, и когда я увидела этого парня с цветами, это лишь подтвердило мои подозрения. К тому же он совершенно непривлекательный.

      Плач Иеремии, глава вторая, стих одиннадцатый:

      «…волнуется во мне внутренность моя, изливается на землю печень моя…»

      Я говорю: может быть, если он сделает нормальную стрижку… Ты могла бы ему помочь. Помочь переделать себя.

      – Вряд ли, – говорит она. – Этот парень – он просто урод. У него кошмарная стрижка и эти длинные бакенбарды, они доходят почти до рта. И это совсем не тот случай, когда волосы на лице – это как макияж у женщин, ну, когда мужики специально не бреются, чтобы скрыть недостатки