Там, где кончается река. Чарльз Мартин

Майклз?

      – Слушаю.

      – Это Анита Беккер, ассистент доктора Пола Вирта.

      – Говорите.

      Дыхание у меня сбилось. Так много зависело от ее слов. Она помолчала.

      – Мы хотели позвонить и… – я догадался прежде, чем она сказала, – и сообщить, что контрольная комиссия разрешила нам принимать добровольцев для исследований лишь на первой стадии болезни. Не на второй.

      Пронесся ветер и повернул скрипучий флюгер. Петушок теперь указывал на юг.

      – В будущем году, если исследования пройдут успешно, мы собираемся начать изучение более сложных случаев. – То ли она стала говорить тише, то ли я ослабел. – Мы направили письмо в Слоун-Кеттеринг доктору Плисту, рекомендуя обследовать Эбби…

      – Спасибо. Большое спасибо. – Я убрал телефон. Проблема с хватанием за соломинку в том, что ты долгое время чувствуешь себя в подвешенном состоянии, а в итоге, как правило, так ничего и не получается. Вот почему люди молятся.

      Телефон опять зазвонил, но я не стал отвечать. Через минуту – снова звонок. Я взглянул на экран. Доктор Радди.

      – Привет, Радди.

      – Досс… – Он говорил негромко. Я буквально видел, как Радди сидит, облокотившись на стол и обхватив голову руками. Кресло под ним скрипнуло. – Мы получили результаты анализов. Если включишь громкую связь, мы сможем обсудить это втроем…

      По его тону я все понял.

      – Радди, она спит. Наконец-то заснула. Уже почти сутки. Может, просто скажешь мне?..

      Он умел читать между строк.

      – Досс, крепись. – Пауза. – Э-э… результаты… они… – Он замолчал. Радди был нашим лечащим врачом с самого начала. – Досс, мне очень жаль.

      Мы оба ждали, пока кто-нибудь заговорит.

      – И сколько нам осталось?

      – Неделя. Возможно, две. Чуть дольше, если она будет лежать и не двигаться.

      Я выдавил смешок:

      – Ты ведь знаешь Эбби.

      Глубокий вздох.

      – Да.

      Я убрал телефон в карман и почесал подбородок, заросший двухдневной щетиной. Я смотрел на реку, но мысли блуждали в двух сотнях миль отсюда.

      Опустошенный и задыхающийся, я спустился в студию. Преодолел еще один пролет, придерживаясь за стену. Лестница была узкая и скрипучая, ступеньки из сосны, тридцать сантиметров в ширину, насчитывали почти двести лет – живая история. Когда-то по ним карабкались пьяные пираты.

      Эбби приоткрыла глаза, услышав шум. Сомневаюсь, что она вообще спала. Борцы не спят в промежутках между раундами. В открытое окно ворвался ветерок и пронесся по комнате, отчего кожа на ногах у жены покрылась мурашками.

      Внизу слышались шаги, поэтому я пересек спальню, затворил дверь и вернулся к постели. Сев рядом с Эбби, укрыл ей ноги одеялом и облокотился на изголовье. Она шепнула:

      – Я долго спала?

      Я молча пожал плечами.

      – Целый день?

      – Почти.

      С болью мы справлялись при помощи лекарств, но их расслабляющие свойства повергали