Стихотворения. Проза. Осип Мандельштам

всех лотков облизываю губы,

      Листаю книги в глыбких подворотнях,

      И не живу, и все-таки живу.

      Я к воробьям пойду и к репортерам,

      Я к уличным фотографам пойду,

      И в пять минут – лопаткой из ведерка —

      Я получу свое изображенье

      Под конусом лиловой шах-горы.

      А иногда пущусь на побегушки

      В распаренные душные подвалы,

      Где чистые и честные китайцы

      Хватают палочками шарики из теста,

      Играют в узкие нарезанные карты

      И водку пьют, как ласточки с Янцзы.

      Люблю разъезды скворчущих трамваев,

      И астраханскую икру асфальта,

      Накрытого соломенной рогожей,

      Напоминающей корзинку асти,

      И страусовые перья арматуры

      В начале стройки ленинских домов.

      Вхожу в вертепы чудные музеев,

      Где пучатся кащеевы Рембрандты,

      Достигнув блеска кордованской кожи;

      Дивлюсь рогатым митрам Тициана

      И Тинторетто пестрому дивлюсь —

      За тысячу крикливых попугаев.

      И до чего хочу я разыграться —

      Разговориться – выговорить правду —

      Послать хандру к туману, к бесу, к ляду, —

      Взять за руку кого-нибудь: будь ласков, —

      Сказать ему, – нам по пути с тобой…

      * * *

      Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем!

      Я нынче славным бесом обуян,

      Как будто в корень голову шампунем

      Мне вымыл парикмахер Франсуа.

      Держу пари, что я еще не умер,

      И, как жокей, ручаюсь головой,

      Что я еще могу набедокурить

      На рысистой дорожке беговой.

      Держу в уме, что нынче тридцать первый

      Прекрасный год в черемухах цветет,

      Что возмужали дождевые черви

      И вся Москва на яликах плывет.

      Не волноваться. Нетерпенье – роскошь.

      Я постепенно скорость разовью —

      Холодным шагом выйдем на дорожку,

      Я сохранил дистанцию мою.

      * * *

      На высоком перевале

      В мусульманской стороне

      Мы со смертью пировали —

      Было страшно, как во сне.

      Нам попался фаэтонщик,

      Пропеченный, как изюм, —

      Словно дьявола поденщик,

      Односложен и угрюм.

      То гортанный крик араба,

      То бессмысленное «цо» —

      Словно розу или жабу,

      Он берег свое лицо.

      Под кожевенною маской

      Скрыв ужасные черты,

      Он куда-то гнал коляску

      До последней хрипоты.

      И пошли толчки, разгоны,

      И не слезть было с горы —

      Закружились фаэтоны,

      Постоялые дворы…

      Я очнулся: стой, приятель!

      Я припомнил, черт возьми!

      Это чумный председатель

      Заблудился с лошадьми!

      Он безносой канителью

      Правит, душу веселя,

      Чтоб вертелась каруселью

      Кисло-сладкая земля…

      Так