Избранная проза. Саша Чёрный

была заплакать от злости.

      – Потому. Разве он виноват, что он такой? Зачем оскорблять напрасно человека…

      – А я виновата, что он такой? Или ты виноват?.. А нас он не оскорбляет? Значит, любой прохожий со свиным затылком, случайно познакомившийся с тобой в бане, может прийти к тебе в дом. Придет, развалится в кресле, положит тебе ноги на плечи, начнет ругать всех талантливых людей бездарностями, а свою бездарность навязывать, как гениальность, – и ты – ничего?.. Ты – ничего?!

      Василий Николаевич удивленно посмотрел на сестру и промолчал. Однако! Чтобы Нину превратить в тигрицу, – это действительно надо того… Как быть? Жена швейцара, которая готовит им обед, в шесть часов уже уходит. Не отпирать совсем? Нельзя, – вдруг кто-нибудь интересный придет или по делу. Написать, что уехал в Финляндию? Не поможет. Справится у дворника и прилезет… Еще хуже. Вечером как раз должны были прийти несколько близких знакомых. Притащится Петухов, будет всем мешать, хлопать Василия Николаевича по плечу, плоско и бездарно врать, ругать петербургские литературные кружки (еще бы!), читать свои «новеллы»… Неловко. Черт его знает, как все это глупо! Василий Николаевич смахнул со стола крошки и беспомощно посмотрел на свою ладонь.

      – Что с тобой, Нина? – спросил он, подняв глаза на сестру. Она необыкновенно лукаво улыбалась, точно захлебывалась в улыбке, и с глубоким удивлением радостно повторяла:

      – Какая я дура! Ах, какая я дура!

      – Да в чем дело?

      – Нашла!

      – Не может быть…

      – Нашла!

      – Не может быть…

      – Нашла! Нашла! – Она вскочила с места и, как ветер, завертелась по комнате.

      – Что нашла?

      – Стоп! Я – хорошенькая, Васька?

      – Допустим.

      – Не допустим, чучело ты этакое, а факт.

      – Пусть факт, – улыбнулся, ничего не понимая, Василий Николаевич.

      – Раз. Твой друг ухажер? Два. Я его слегка подогрею… Три!.

      – Ты? Его?

      – Да, его. Противно, но что же делать? Он ничего не поймет и пересолит. Четыре! Я возмущаюсь. Пять! Жалуюсь тебе. Шесть! И мы его выставляем… Семь! Понял, а? Разве я не гениальная женщина?

      – Гениальная, – удивленно улыбнулся Василий Николаевич, – только…

      – Что только?

      – Разве ты сумеешь?

      Нина Николаевна повернулась на каблучках, снисходительно посмотрела на брата и расхохоталась…

IV

      Хитрый план Нины Николаевны, который пришел ей в голову в минуту отчаяния, оказался совершенно ненужным. Все завершилось так же просто, как и началось. Можно сказать, классически просто.

      В ту пятницу, когда к Василию Николаевичу собрались гости и он, как обреченный медленной пытке, весь вечер ждал друга, – друг не явился. Не явился он и в следующие три дня, а на четвертый пришло письмо – городское, в том же сиреневом конверте в клетку, с печатью, завитушками и пр.

      Письмо было кратко: «Дружище Базиль! Очаровательный Питер в качестве столичного города полон соблазнов, я, признаться, пожуировал и профершпилился вдребезги. Жду из провинции