Гранит науки и немного любви. Ольга Романовская

да и алхимик не герой моего романа.

      – Тихо, тихо, голубок! – высвободилась я из шаловливых рук. – Слюну подбери и грудь в покое оставь.

      – Я ее даже не трогал, – обиженно буркнул алхимик.

      – Вот и не надо, а то мало ли.

      – А что? – с вызовом спросил Липнер и покосился на магистров. – Слушай, Агния, – шепнул он, вновь потянувшись к талии, – они там надолго, мы успеем.

      Ох, шустрый! Как в другой мир попал, сразу хвост распушил. Иди, милый человек, с Юлианой милуйся. Она, кстати, укоризненно на нас смотрит. Да нешто я голубя в сети заманивала – само приплыло, мне не треба.

      Дура, конечно. Вон Юлиана, вещи на бережке оставила. Или как раз дура она? Что-то не разгляжу, в чем купается, неужели мужчин смущает? Они ведь – хоть алхимики, хоть магистры – на женское тело падки.

      – Ты меня неправильно поняла, – оправдывался Липнер, – я насильничать не собирался. Честно-честно!

      Заглянула в глаза – вроде не врет. Или у них, алхимиков, все иначе? Недаром женихами в академии кличут.

      – Я тебе одежду высушу, – продолжал змей, потирая ушибленный бок.

      – А взамен? – Не верю я в бескорыстие.

      – Да так, – замялся Липнер. – Ты… ты мне понравилась. Прости.

      Вот так, а я уже колкое слово заготовила. Ладно, пусть ухаживает. Во что бы ноги без алхимика превратились? Угу, в кровавое месиво.

      Поспешно вылезла на берег, стыдливо прикрывая интересные места рукой. Пусть там и белье, но не для чужих глаз. Липнер плелся следом, пожирая взглядом. Невольно оценила его как особь мужского пола: полный комплект, лохматое половозрелое чудо.

      Вспомнила о Хендрике, подавальщицах и махнула рукой. Пококетничаю немного, плоды поснимаю. Использую? Да не больше, чем он меня. Или я должна любовью небесной воспылать? Как же, на второкурсницу без дара обратил внимание пятикурсник-алхимик!

      Словом, женское коварство в виде меня грелось у магического костерка и травило байки, потчуя Липнера то голой ступней, то улыбкой. Парень смотрел, а потом снова полез целоваться.

      Дыхание у алхимика оказалось частым, а губы – настойчивыми. Пальцы тоже обжигали не хуже пламени и так желали добиться взаимности, что я аж оторопела.

      Внутри кольнуло. Хендрик, увы, что такое любовь и страсть, давно забыл. Супружеский долг быстренько, кое-как – и спать. Какие поцелуи, какие ласковые слова? Вот послушаю немного и дам Липнеру пощечину.

      – Так, это что такое? – Алхимика приподняло за шкирку, будто котенка, и подвесило над землей. – Не ожидала, Липнер Гедаш, поставлю перед ректором вопрос о вашем моральном облике.

      Я хихикнула, оправляя одежду: такое потешное у Липнера было выражение лица. Даже ругаться расхотелось.

      Магистр Тшольке между тем продолжала измываться над смутившимся парнем, затеяв лекцию о размножении и взаимоотношении полов. Досталось и мне.

      – Да мы только целовались, – брякнула, спасая супружескую честь.

      Только, боюсь, для Осунты поцелуй – нечто противозаконное.