Путешествия с тетушкой. Комедианты (сборник). Грэм Грин

Хэтти, и обе они рассмеялись какой-то шутке, им одним ведомой.

      – Это сокращение от «преподобный», – пояснила мне тетушка, – но это мы просто придумали. Помнишь, Хэтти, как мы объясняли это полиции? Его карточка до сих пор висит на стене в «Звезде и подвязке».

      – Я там сто лет не была, – сказала Хэтти. – Покончила с крепкими напитками.

      – И ты там тоже есть, и слон. Ты не помнишь, как звали слона?

      Хэтти достала еще две чашки из посудного шкафчика – на него тоже была наброшена шаль с бахромой.

      – Помню, что это было не избитое имя, вроде Джумбо. Что-то классическое. Боже, что делается с памятью в нашем возрасте, Августа!

      – Цезарь?

      – Нет, не Цезарь. Возьмите сахару, мистер…

      – Зови его Генри, Хэтти.

      – Один кусочек, – сказал я.

      – О боже, боже, какая у меня была когда-то память.

      – Вода кипит, дорогая.

      Возле спиртовки с кипящим чайником стоял большой чайник для заварки. Хэтти налила чаю в чашки.

      – Ой, простите, совсем забыла про ситечко.

      – Ну и бог с ним, Хэтти.

      – Все из-за клиентов. Им я никогда не процеживаю чай, поэтому забываю делать это для себя.

      На столе стояла тарелка с имбирным печеньем. Я взял одно для приличия.

      – С Олд-Стин, – сказала мне тетушка. – Старая добрая лавка. Такого имбирного печенья нигде нет.

      – Они сделали нынче там игорное бюро, – сказала Хэтти. – Плутон, милочка? Не был ли он Плутон?

      – Нет, не Плутон, это я точно знаю. Мне кажется, имя на букву «Т».

      – На «Т» ничего классического в голову не приходит.

      – Это имя было дано не просто так – оно было с чем-то связано.

      – Безусловно.

      – С чем-то историческим.

      – Скорее всего.

      – А ты помнишь собак? Они там тоже на фотографии.

      – Ведь это они навели Каррана на мысль…

      – Преп, – снова повторила тетушка, и они дружно рассмеялись общим воспоминаниям.

      Мне вдруг стало тоскливо от своей несопричастности, и я взял еще одно печенье.

      – Мальчик, оказывается, сластена, – заметила Хэтти.

      – Подумать только, эта лавчонка на Олд-Стин пережила две войны.

      – Мы тоже, – сказала Хэтти. – Но нас не превратили при этом в игорное бюро.

      – Нас сокрушить может только атомная бомба, – сказала тетушка.

      Я решил, что мне пора принять участие в разговоре.

      – Ситуация на Ближнем Востоке очень тревожная, – сказал я, – судя по тому, что сегодня пишет «Гардиан».

      – Кто их разберет, – ответила Хэтти, и обе они с тетушкой погрузились в свои думы.

      Тетушка достала из чашки чаинку, положила ее сверху на руку и прихлопнула другой рукой. Чаинка прилепилась к вене, окруженной просом, как называла старческие пятнышки моя мать.

      – Пристал, никак не избавиться. Одна надежда, что он высокий и интересный мужчина.

      – Это не новый знакомый, – поправила ее Хэтти. – Это воспоминание о ком-то ушедшем, но таком, которого ты все еще забыть не можешь.

      – Живой