История одного детства. Елизавета Водовозова

вдруг умоляюще проговорила Саша. – Позвольте мне чуточку-чуточку вздремнуть.

      – Дочурка моя милая!.. Но ведь это ужасно! Постарайся еще хоть часика два не спать… Скушай что-нибудь.

      – Есть не хочу… Подарите мне два-три пирожка… Но чтоб это были мои пирожки – кому хочу, тому и отдам. – Сколько тебе угодно, моя девочка, – отвечала матушка. – Но чем нам тебя развлечь, чтобы ты не спала?

      – Я бы вам сказала, мамашенька… да боюсь – вы рассердитесь.

      И Саша долго не решалась, несмотря на просьбы матери, сказать, в чем дело. Наконец она призналась, что если Васька поиграет на скрипке, она, может быть, и не заснет. Пока матушка собиралась с ответом, няня уже нашла выход: она приготовит Саше постель в пристройке, пусть Васька там «разливается» сколько душе угодно, он не помешает матушке выспаться после обеда.

      – Правда… я плохо спала эти ночи, – сказала матушка няне, соглашаясь с ней.

      И вот мы втроем в пристройке: Саша лежит в постели, няня вяжет чулок, я шью кукле рубашку. Входит Василий, он кладет на стул свою скрипку и бросается на колени перед сестрой.

      – Барышнечка вы моя брильянтовая, – и Василий целует руку сестры. – Видит Бог… ежели бы я да на эстраду попал…

      – Бери, Василий, ешь, а потом сыграй, – говорит Саша, протягивая ему пирожки и бисквиты.

      – Вы настоящий ангел, Александра Николаевна. Будьте великодушны: позвольте это жене оставить.

      – Ты знаешь, Василий, ведь я еду учиться… Все случилось так неожиданно… Может быть, и тебя ждет счастье. Ты не отчаивайся, – утешает сестра нашего музыканта.

      – Нет, чудная барышнечка! Теперь уж я потерял последнюю надежду. По секрету вам вот что доложу, – тут Василий понизил голос: – О ту пору, когда маменька ваша пригрозила меня в солдаты сдать, я сейчас князю отписал: так и так, дескать, как вы, значит, прежде изволили желать меня купить, а на это отказ от моего барина получили, а как теперь, значит, все в нашем доме переменилось и уж барыня решила мне лоб забрить за то, что я никак не могу приноровиться к крестьянской работе, то не будете ли вы столь великодушны купить меня. Опять же и насчет Минодоры отписал: могу поручиться, что жена моя княгине угодит – большие способности для своего дела имеет, и судьба наделила ее вполне подходящим видом для горничной в княжеских хоромах… И что же вы думаете, барышнечка моя? Вот уже два месяца никакого ответа. Нет, уж пропадать мне! Под сердитую руку барыне попадусь, так и лоб забреют. А теперь извольте обратить внимание – какое унижение выношу: поручения выполняю в самом лучшем виде, а когда чуть свободное времечко выпадет, староста сейчас приказ отдает: то хлев чистить, то навоз вывозить… Это всё, чтоб унизить мою личность. А у меня, барышнечка, муки, – всюду и везде звуки. Изводят они меня. В голове они у меня, в сердце… так и выбивают всяческие фирьетуры… А тут, извольте видеть – навоз! Вот, к примеру, сегодня: только заслышал, что вам полегче стало, что вы уезжаете, у меня эти звуки так и забарабанили, так и отбивают марш в честь вашего выздоровления… А ведь к скрипке