Судный день. Александр Ольбик

взаимозависимости Солнечной системы и «Черного квадрата», меня, признаюсь, оторопь охватила… Ты же от этого не отрекся, значит, ты не излечился от своего бреда, и должен находиться в сумасшедшем доме. А тебя вдруг признают вполне дееспособным, с какими-то мизерными психическими отклонениями и сажают в «здоровую тюрьму». По явно сфабрикованному делу – спекуляция ворованными произведениями искусства… Ты же коллекционер и продавал не чужие картины, а свои, так в чем же спекуляция? А то, что купил краденное, так не твоя вина…

      – Вот именно – сфабриковали… Но боюсь, майор, если я сейчас тебе скажу то, что я тогда говорил журналистам, врачам и даже физикам, которые занимаются квантовой теорией, ты тоже скажешь, что я шиза и разговора не получится… Впрочем, мы, кажется, уже поговорили…

      – Странно, – раздумчиво сказал майор и приложил ладонь, к схваченному изморозью окну. – А при чем тут художник Малевич? Если честно, я о таком даже не слыхал, а вот о «Черном квадрате» где-то читал…

      – Вообще-то «квадратов» несколько, есть еще квадраты красный и белый, но это дела не меняет. – Маэстро на мгновение задумался. – Речь идет о самом первом квадрате, написанным в 1913 году… Кстати, как мне рассказывал отец, первоначально эта картина называлась не квадратом, а «четырехугольником». Это потом Малевич ее зашифровал «ЧК», что могло означать, как «чрезвычайная комиссия», то есть ВЧК. И я, когда попал сюда, в лагерь, дал себе зарок ни словом, ни намеком об этом «Квадрате» не вспоминать… Одно дело, когда «бредишь» на свободе, совсем другое – в лагере, среди неоднозначного контингента. Это могут подтвердить все, с кем я сидел. Да, я рассказывал об искусстве вообще, о художниках, кражах картин, о чем вы знаете и за что задали мне взбучку, а вот о «Черном квадрате» – ни слова, ни полслова… – Позументов осекся, словно что-то потерял, но вопросительный взгляд майора как бы подтолкнул его продолжить разговор. – Но вчера неожиданно все изменилось, не только в мыслях, но и в ощущениях, и я вновь вернулся к этой теме… Словно, меня кто-то сзади подтолкнул… Как бы напомнил, что угроза не миновала, а наоборот – нарастает, а я бездействую…

      – Ага, ясно, – у майора вдруг пропал в глазах интерес к собеседнику, а про себя он подумал: «Ну, чистый шиза. А я-то, рассупонился, подумал, что без вины виноватый… Чистый маньяк, но разговор с ним надо кончать все же без грубости. С больными нужно поделикатнее… И без того мужик обижен судьбой…» И майор нейтрально произнес: – Ты, Маэстро, не расстраивайся, спокойно поезжай в Москву, оформи пенсию, а когда получишь реабилитацию, тебе, возможно, вернут конфискованные картины.

      – Нечего возвращать, все было распродано в первый же год на аукционе, уплыло в чужие руки и по дешевке…

      – Ну, ничего страшного, может, тебе без картин, без этого коллекционистского ажиотажа даже спокойнее будет. Годы как птицы, ты же понимаешь, о чем я…

      К ним подошел старлей и взглядом дал майору понять, что к нему есть разговор. В лагере офицерам не принято