Судный день. Александр Ольбик

нарах!

      Поднялся протестный шумок, кто-то смачно отхаркнулся и так же смачно плюнул на пол, едва не угодив мокротой на начищенный до глянца хромовый сапог старлея.

      – Из песни слова не выкинешь, – еще больше сосредоточившись, ответил Позументов. – Но, я так полагаю, если есть вопросы, то на них должны быть и ответы. Или я не прав?

      И хор уголовных мальчиков прорычал:

      – Маэстро прав, сто раз подряд прав! Да здравствует свобода слова!

      – Ладно, Позументов, трави дальше, – смилостивился старлей, ибо ему самому невтерпёж было послушать и узнать имя самого выдающегося картинного вора.

      Но у Позументова настроение уже сбилось, тем более, что в дальнем углу казармы женоубийца и туберкулезник Вася Клочков, под гитару, канючил песню позапрошлого века: «Если в сердце сомненье вкрадется, что красавица мне не верна, в наказанье весь мир содрогнется, ужаснется и сам сатана…»

      – Хлопцы, вы все равно не запомните имя этого мерзавца. Ладно трещать-то, небось не на сходке… Слушай сюда, звали того француза Стефан Брайтвизер. Повторяю для тупых еще раз и по слогам – Сте-фан Брайт-ви-зер. Профи высшего класса! С 1995 по 2001 год этот парень увел из музеев и частных коллекций произведений искусства общей стоимостью… Минуточку, сейчас припомню… Слабонервных прошу отойти. Так вот, похищенные им картины оценивались в один миллиард доллáров! Мил-ли-ард!!! Вы только подумайте своими котелками!

      Старлей аж присвистнул, сдвинув на глаза фуражку: «Так это же столетний бюджет всей нашей пенитенциарной системы!»

      – А картины нашли? – спросил Нуарб.

      – Все, что этот Стефан стащил, он хранил в доме матери. – Маэстро зевнул, он устал от затянувшегося повествования. – И когда его арестовали, эта женщина в воспитательных целях и в больших сердцах шестьдесят картин порезала, облила краской и безнадежно изувечила, завершив свой творческий порыв с помощью топора и тяпки, которой окучивала грядки клубники…

      – Старая кошёлка, – резюмировал старлей. – Ее бы к нам на перевоспитание…

      Один из зеков, низкорослый, с безнадежно узким лбом и откляченной губой поинтересовался:

      – А почему размалеванная красками ветошь так дорого ценится? Лично у меня это не срастается… Ну, брикет золота, ну лопатник со штукой баксов… В крайнем случае, грабануть инкассаторскую машину, – я понимаю, это стоит того… А какая-то картина… – он пожал худыми плечами и полез в карман за куревом, – она мне даром не нужна, да и вешать некуда…

      Позументов на эту реплику сразу не отреагировал, раздумывал. Сказать было что, только он не был уверен, что это кому-то пойдет на пользу.

      «Тема вечная, – рассуждал про себя Позументов, – космическая и еще не до конца осознанная человечеством – что есть красота, из чего она состоит, на какие точки человеческой души и мозга воздействует? Почему красота всегда бесценна и почему люди от нее сходят с ума или же идут на жуткие преступления и огромные жертвы? Но, в общем, искусство – это…