Судный день. Александр Ольбик

вы и передадите холст, а он вам – этот кейс… А сейчас, пожалуйста, повторите пароль…

      Нуарб повторил и человек остался доволен.

      – Память у вас отменная, и это вселяет надежду на успех, – он снова начал озираться. – Что ж, будем прощаться?

      Нуарб, глядя на сверкающие пруды, тихо произнес:

      – Извините, я не хочу быть назойливым, но одна деталь меня все же смущает…

      – Что вы имеете в виду? Кажется, у нас вполне очевидное взаимопонимание? Или это не так?

      – Не совсем… Идя на такое дело, вы не можете не знать, что у Малевича было пять квадратов, три черных, один красный и один белый… на белом. И размеры разные, владельцы их тоже – с бору да с сосенки… Так какой квадрат желает лицезреть ваш заказчик?

      – А я-то уж было подумал, что вы полный профан в живописи… Вполне корректный вопрос, и я ценю это… Нужен тот квадрат, который не абсолютно беспросветный, как космическая ночь, а с характерным просвечивающимся сквозь ночь рисунком. Тот, который был представлен на выставке Малевича в 1915 году. Кажется, экспозиция называлась 0,10?..

      – Это упрощает и одновременно усложняет мою задачу. Упрощает потому, что не надо искать другие квадраты, а усложняет, или делает ее почти невыполнимой по причине слишком уж надежных хранилищ Третьяковки…

      – А почему вы решили, что квадрат хранится именно там?

      – Я сам ничего не решал, об этом писали газеты… – Здесь Нуарб слукавил – узнал он об этом от Маэстро. – Но вы правы, нужна дополнительная проверка, газеты публикуют столько вранья и всяких нелепиц, что если им верить… Как бы то ни было, речь идет не о том четырехугольнике… прошу прощения – квадрате, который хранится у Пиотровского в Эрмитаже… Этот – второй или третий, состряпанный учениками Малевича. Копия первого, но не первый… Вам ведь нужен первичный, подлинный квадрат, не так ли?

      – Мой шеф спит и видит оригинал, помеченный 1913-м годом… Размеры… минуточку, сейчас достану очки и… Запомните или вам записать его параметры?

      – Такое не забывается… Его размер известен всему подлунному миру, – значительным тоном произнес Нуарб, – однако, говорите, ибо повторение – мать учения…

      – 53 на 53 сантиметра… Чистой воды квадрат и, умоляю вас, не обзывайте его прямоугольником или четырехугольником, заказчик от этого приходит в ярость…

      – Тогда пожелайте мне успеха…

      – Действуйте и… не промахнитесь…

* * *

      И надо же было случиться, что в то время, когда Незнакомец, наблюдал за неспешно удалявшимся Нуарбом, в Третьяковской галерее, вернее, в ее филиале на Крымском валу, произошло крохотное и потому никем не замеченное событие, повлекшее впоследствии гигантские изменения в противостоянии Минуса с Плюсом. Одна из картин, покоящихся на металлических стеллажах, непроизвольно сдвинулась с места, беззвучно сместилась к краю полки и опасно зависла, грозя потерять равновесие. Недоставало лишь какого-то ничтожнейшего толчка, неуловимой вибрации, чтобы полотно на одну миллионную миллиметра приблизилась еще ближе