Магия безумия. А. Г. Говард

я, вытирая лицо.

      Он отводит несколько прядей волос, прилипших к влажным вискам.

      – Ничего, сейчас тебе станет легче. На, посмотри. – Джеб выуживает что-то из внутреннего кармана. – Школьный комитет проголосовал за бал-маскарад. Таэлор купила мне маску.

      – Выпускной бал-маскарад? О-очень оригинально.

      Я изображаю сарказм, радуясь, что Джеб больше не говорит о кресле и об Элисон.

      И мне неважно, ради чьего спокойствия – моего или своего – он держит язык за зубами.

      – Не смейся, – говорит Джеб, надевая маску – черную, атласную, с резинкой. Над прорезями для глаз и внешним краем маски колышутся миниатюрные павлиньи перья. Такое ощущение, что на лицо ему неудачно приземлилась бабочка.

      Я, не сдержавшись, фыркаю.

      – Эй. – На подбородке Джеба появляется ямочка, и он тычет меня в бок.

      Я ловлю его за палец и улыбаюсь.

      – Значит, ты сегодня нарядился гомиком?

      – Ну, ты напрашиваешься, спортсменка.

      Он принимается щекотать меня. Я падаю на подушки, а Джеб наваливается сверху.

      – Ой… – Я хватаюсь за бока – они болят и от плача, и от смеха.

      – Я тебе сделал больно? – Джеб замирает, по-прежнему держа меня за талию.

      – Немножко, – вру я.

      Мы почти соприкасаемся лбами. Из прорезей маски высовываются длинные черные ресницы. Лицо Джеба – воплощенное раскаяние.

      – Где? Больно ногу?

      – Везде. Больно от смеха.

      Он ухмыляется.

      – Ага. Ну что, берешь свои слова обратно?

      – Конечно. Ты больше похож на метелку из перьев.

      Джеб смеется, снимает маску, раскручивает ее и запускает через всю комнату. Маска ударяется об стену и падает на пол.

      – Скатертью дорога, – одновременно говорим мы и улыбаемся.

      Вот чего мне недоставало. Общаясь с Джебом, я чувствую себя почти нормальной.

      Пока не вспоминаю, что это не так.

      Я поспешно отодвигаюсь.

      – Тебе пора. Ты же не хочешь, чтобы Таэлор увидела, как ты выходишь из моей квартиры.

      Он кладет мою левую ногу себе на колено.

      – Сначала я посмотрю твою лодыжку.

      Я собираюсь сказать, что она уже почти не болит, но от прикосновения сильной, теплой ладони к колену у меня отнимается язык. Прикусив нижнюю губу, я наблюдаю, как Джеб расшнуровывает сапог. Когда он оттягивает лосины и осторожно обводит указательным пальцем родимое пятно, по моей ноге пробегает дрожь. Это необыкновенно интимное прикосновение.

      Джеб не сводит с меня глаз, а я гадаю, почувствовал ли и он то же самое. Он снова рассматривает мое лицо так, как будто я – одна из его картин.

      Гром сотрясает комнату, и мы отрываемся друг от друга.

      Я откашливаюсь.

      – Видишь? Уже лучше.

      Высвободив ногу, я зашнуровываю сапог.

      – Эл… – Джеб сглатывает, и я вижу, как у него прыгает кадык. – Пожалуйста, брось эту затею с Хитчем. Что бы там ни было, оно не стоит того… – он запинается, – …чтобы лишаться чего-то ценного.

      Невероятно. Джеб считает меня