Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий. Джоби Уоррик

напасть на израильский пограничный пост. Предполагалось сначала выпустить по пограничникам несколько снарядов, а потом применить малокалиберное оружие.

      Этим планам не суждено было сбыться. Мухабарат с его обширной сетью осведомителей неизбежно узнал о замысле и очень быстро свел его на нет. Команда Абу Хайсама начала свои рейды, завершившиеся 29 марта эффектным арестом Заркави прямо в постели. Заркави и двенадцать других членов ячейки в конце концов подписали документ, в котором признавались в нелегальном владении оружием и подготовке теракта.

      Макдиси попытался устроить из суда презентацию собственных радикальных взглядов; в какой-то момент он выкрикнул военному прокурору: “Вы виновны!” Пока зачитывали приговор, обвиняемые вопили и сотрясали решетку вокруг скамьи подсудимых, а Макдиси кричал: “Ваши наказания только укрепляют нас в вере!”

      Возможно, так оно и было. Но Макдиси и Заркави получили по пятнадцать лет тюрьмы, так что более вероятным представлялось, что эти люди вместе со своим движением затихнут завсегда. А если иорданская тюрьма не сумеет удержать их под контролем – на этот случай Мухабарат располагал множеством альтернативных методов, способных обеспечить тот же результат, как любил напоминать западным гостям Абу Хайсам. “Агентство не отвергает варианта применить давление, – говорил он, – если это единственный путь воспрепятствовать скверному развитию событий”.

      Правда в том, что руководители Мухабарата сами толком не знали, что делать с Заркави, когда того весной 1999 года неожиданно освободили из тюрьмы. Разведка все еще решала этот вопрос, когда шесть месяцев спустя Заркави возник в аэропорту с матерью и двумя билетами эконом-класса в Пакистан.

      Пока Заркави мариновали в камере предварительного содержания положенные три дня, агенты Мухабарата подвергли основательной проверке его имущество, ища подсказок, куда и как надолго он собирался. В одной из сумок нашли написанное от руки письмо и внимательно изучили каждую строчку в поисках зашифрованных посланий; наконец эксперты пришли к заключению, что это безобидное письмо от одного из друзей Заркави с просьбой передать привет общему знакомому в Пакистане.

      Абу Хайсам откровенно провоцировал Заркави, по-разному формулируя одни и те же вопросы. Заключенный спокойно признал, что надеется в конце концов поселиться в Пакистане, как только его медовый бизнес станет приносить достаточный доход, чтобы обеспечивать семью. “Я не могу жить в этой стране, – сказал он капитану. – Хочу начать новую жизнь”.

      Дискомфорт Заркави был вполне понятен. Во-первых, ему не хватало тюрьмы. Несмотря на тяжелые условия содержания, Аль-Джафр давал Заркави ощущение идентичности и принадлежности к группе. А жизнь вне тюрьмы давала лишь тревогу и растерянность, говорил он членам семьи.

      Но больше всего заставлял его нервничать Мухабарат.