Игра треугольника. Виталий Владимиров

да еще довел до экстаза женщину, но одновременно чувствовал себя полуобманутым – это ей захотелось, это ей было блаженно, ей было эрогенно от грудной ласки, я же был инструментом, ну, как палка-чесалка для спины, недостижимой для своих рук. Как недостижим мой герой для моего горла…

      А болт мой, привыкший к удобным рукопожатиям хозяина и имея собственную голову, интуитивно перестал искать в треугольнике венец желания, подозревая, что вялость влагалища есть женская обыденная данность и сущность.

      О правомерности этого не столь радостного факта мне не с кем было даже поговорить – с однокашниками по вузу беседы на эти темы не были приняты, а кто-то из “дворовых” мужиков даже утверждал, что бабам физиологически вообще не присуще извержение.

      Да и мой опыт подтверждал то же. Я как-то легко, и не особо задумываясь, женился.

      Кошка

      Поехали компанией к кому-то на дачу, переглянулись, а потом случайно сели рядом за столом. Она была такая… доверчивая. Во все свои большие глаза смотрела мне в рот, смеялась именно моим шуткам, заботливо подкладывала закуску в мою тарелку, следила, чтобы мне достались кусочки получше, прижималась ко мне в танце, еле доставая моего плеча головой, а когда разбрелись спать по углам, залезла ко мне под одеяло.

      – Давай разденемся, – сказал я.

      Реакция была мгновенной:

      – Конечно.

      У нее оказалась складная фигурка, маленькие груди и вся она, как мышка, умещалась у меня где-то подмышкой.

      Я целовал ее, она старательно отвечала, своими маленькими ладошками оглаживала меня, и я почувствовал себя великаном на свидании с Дюймовочкой. Когда же навис над ней и хотел направить высоко поднятое древко в ворота ее крепости, она по-дружески попросила:

      – Ян, не сейчас…

      Я добродушно сложил оружие, повернулся к стенке и уснул, приятно согреваемый со спины ее малым теплым объемом. Мы проснулись одновременно от подперинного жара. Рассвет застал нас в иной позиции – теперь мы оба лежали на другом боку, и она вся умещалась в бухте моего тела, где прибрежная линия изгибалась полукругом от моих полусогнутых коленей до подбородка, и своей маленькой кормой упиралась во флагшток моего члена. Я погладил ее по плечу, а она подняла коленку и впустила меня в себя.

      Сезам ее открылся, и мой Аладин вошел полностью, нисколько не ощущая тесноты врат и с небольшим удивлением обнаружив, что пещера волшебно раздвигает стены до любого необходимого объема. Аладин мой был сильно возбужден и, постояв, обильно окропил достигнутые пределы, благословляя их гостеприимство.

      Мы так и утихли в полусне, оставаясь соединенными стержнем, который не утратил окончательно своей твердости, потому что просился в белый храм ватерклозета, но в то же время понимал и свою иную предназначенность под этими сводами.

      Она была, как кошка, которая вспрыгнула мне на колени и, мурлыкая, трется мордочкой у шеи, ища тепла и ласки. Она вопрошающе ловила мой взгляд – не надо ли что господину, она все время находила