Игра треугольника. Виталий Владимиров

в немолчном гудении мух и шмелей, во вскриках и пересвисте птиц.

      Сестрица моя ушла вперед, а мы с Таней приостановились перед пологим подъемом, передыхая. Вдруг она положила руку мне на плечо и, вроде играя, потянула к себе. Нет, то была иная игра, чем у вечно возящихся друг с другом подростков, что я тут же понял и заворожено покорился. Мое движение навстречу продолжалось пока я не коснулся всем лицом ее живота – она и стояла повыше и был я ее крепко пониже, но она не остановила своего притяженья, кисть ее руки легла мне на затылок и мягко вдавила…

      Губы мои сами раскрылись, я ощутил пресноватый привкус ее испаринки и нет, чтобы змеей языка проникнуть за резинку купальника, испугался и круто вывернулся. Таня смотрела мне прямо в глаза, и я остро осознал свою цыплячью грудь и едва обтянутые кожицей косточки рук и ног…

      Когда она уезжала, неведомая сила увела меня за околицу, я неосознанно, но упрямо шел по полю в поисках аленького цветочка и нашел, как мне показалось такой же прекрасный – сочетание мохнатого желтого и сиреневого.

      – Иван-да-Марья, – лукаво и довольно улыбнулась мне в ответ за подарок Таня.

      А я сглотнул неожиданно набежавшую слюну – так мне вдруг захотелось ее рук на моем затылке…

      Жрец

      Члено… раздельность, как вида человечества на подвид мальчиков и подвид девочек, члено… разделенность нашего пионерского детства приводила к странным вывертам, их никак не миновать, когда всем подвидом, единой толпой, одним отрядом все вместе – и купаться, и в столовую, и спать…

      Белая магия высших сфер правила свой бал в ночь на Ивана Купала, и эфир ее не усыплял пионерский лагерь, а сладко кружил звездно мигающими светляками. Бел мел потолка, простыни белы, белы облачка подушек, в которых плавают и не тонут разномастные ребячьи головы.

      Члены нашей палаты… Не английский парламент, но свой спикер есть. Одеяло откинуто, он сидит, как Будда, скрестив ноги, меж которых торчит древко. Мы в его власти, это он предложил игру, на которую мы молча согласились. Сегодня он верховный жрец, и по обряду его желания должны исполняться.

      Лунное сияние мраморно просвечивает сквозь кожу, он впрямь похож на скульптуру. Голос его тих, но завораживающее проникновенен:

      – А если кто-то из вас возьмет в рот мой… тому я отдам компот…

      Конечно, не компот, какая-то полусладкая водичка – венец вожделенный, потому что одна за одной встает тенью с постели фигура и припадает головой к чреслам Жреца. Иду и я, ощущаю небом рта упругую напряженность фаллоса с неожиданно мягкой шляпкой и возвращаюсь на место. Завтра или после будет мой день, я буду Жрецом и тогда…

      Но кончился бал, ведьмы разлетелись с шабаша, и никто не вспоминал об игре в Жреца…

      Катя

      А до главной ИГРЫ в моей жизни было еще далеко. Школьные годы – ступеньки нудных четвертей и щенячья вольность каникул. В кабинете биологии висела картинка – все превращения от амебы до рыбы, от