На восточном порубежье. Сергей Жук

полюбопытствовал Шестаков.

      – Нет, Петр Алексеевич ныне в Зимнем дворце – недалече отсюда – обитает, болезный; а это дворец князя Меньшикова, его сотоварища. Вон, глянь, карета светлейшего из ворот выезжает.

      Из ворот под охраной конных уланов выкатилась рессорная карета и, громыхая по мостовой железными ободами, покатилась в сторону Адмиралтейства.

      – Опять понесла нелегкая чертяку, – выругался кто-то из прохожих, добавив сердцах: – Небось к своему антихристу-императору? Тьфу! Будь оба неладны!

      Удивленный Афанасий закрутил головой в поисках злобного ворога государя и даже был готов со всей поспешностью схватить его, но тот уже успел скрыться в толпе, мелькнув то ли мужичьим зипуном, то ли монашеским рубищем.

      Скоро Шестаков достиг Зимнего дворца, красующегося на берегу Невы. За сегодняшний день Афанасию довелось увидеть много дивных хором, но дворец ему глянулся особо, ведь то была хата самого императора Петра Алексеевича!

      Фасад дворца был украшен причудливыми лепными фигурами, боковые симметричные строения увенчаны двухъярусными высокими крышами, примыкающими к более высокому центральному зданию с четырьмя коринфскими колоннами. Дворцовая набережная с деревянным настилом от воды была ограждена каменными перилами и украшена затейливыми скульптурными группами. В нескольких местах сквозь ограду были устроены лестничные спуски к воде. С другой стороны к дворцу примыкал небольшой сад с фонтаном, устроенном на пересечении диагональных дорожек. Там Афанасий разглядел крошечную гавань, соединенную каналом с руслом реки. Сей канал, как выяснилось, именовался Зимней канавкой и был оборудован подъемным деревянным мостом.

      Но вот подойти к дворцу ближе, тем более к входу, не было никакой возможности. Караульные – гвардейцы Преображенского полка – пропускали только членов императорской семьи и наиболее приближенных вельмож.

      – Эко собралось родственников у императора! Даже племянница Анна Иоанновна, герцогиня Курляндская, пожаловала. Этак и места в царских хоромах на всех не хватит!

      Афанасий, затесавшись в толпу зевак, с интересом прислушивался к их замечаниям и наблюдал за происходящим.

      – Тяжко страдает император! Сказывали, что ночью его крик на набережной был слышан.

      – По грехам и страдания! Сколь люду загубил, сколь глумился над верою нашей!

      – Гвардейцев вокруг Зимнего собралось поболее, чем в Петропавловской крепости солдат!

      – То Меншиков окружил дворец стражей. Боится светлейший власти лишиться.

      Внимание Афанасия Шестакова привлекла оживленная, явно чем-то озабоченная группа людей. Оказалось, из дворцовой прислуги. Спустившись на лед ближнего пруда, мужики принялись его колоть, спешно выбрасывая куски на берег. К ним присоединились большим числом гвардейцы, и скоро пруд около гавани, Дворцовая канавка и даже часть Невы вдоль набережной были очищены ото льда. В гавани спустили на воду небольшой шестивесельный бот.

      – Что происходит? –