Президент не может умереть. Владимир Гриньков

Уланов.

      – И это было. Едва по физиономии не схлопотал.

      – От Фархада?

      – Еще чего! От какого-то из его волков. В последний момент успел сказать, что – советский.

      – Тот небось не поверил. У тебя же рожа, как у ихних повстанцев. Верно, Люда? – Уланов повернулся к женщине, вовлекая ее в разговор.

      – Действительно, похож, – согласилась она, разглядывая Хомутова. Глаза у нее были спокойные, зеленовато-серые, опушенные темными густыми ресницами.

      – Чепуха, – буркнул Хомутов. – Это все из-за загара. Бросьте чушь городить…

      – «Чушь», – передразнил Уланов. – Ты когда на хедарском говоришь, тебя местные за своего принимают. – Он улыбнулся Людмиле. – Представляете, Люда, едет Хомутов однажды через некое селение, машина сломалась – хоть караул кричи. Подходит к нему тамошний полицейский. Скучно блюстителю порядка, разморило его, полдень. Ну а в Джебрае, да будет вам известно, никакая работа быстрее, чем за неделю, не делается. И тут Хомутов…

      – Ну ладно, будет тебе!

      – Чего – ладно? Человеку ведь интересно.

      – Интересно, – подтвердила Людмила.

      – И тут Хомутов вдруг начинает по-джебрайски орать на полицейского. Чтоб в две минуты, значит, все было сделано и бензин чтоб под горловину… И как вы думаете, каков был результат?

      – Ну? – спросила Людмила, смеясь.

      – Через четверть часа товарищ Хомутов уже продолжал путешествие. И знаете, почему? Полицейский принял его за важную шишку из Хедара. По меньшей мере за министра внутренних дел!

      – Ну и трепло же ты! – бросил в сердцах Хомутов.

      – Я? Трепло? – Уланов готов был обидеться. – Давай по порядку. Обломался по дороге? Было?

      – Было.

      – На полицейского орал на хедарском диалекте?

      – Орал.

      – Машину отремонтировали?

      – Отремонтировали.

      – За бензин ты платил?

      – Пошел ты к черту!

      – Не платил, не платил, я же знаю! И после всего этого ты хочешь, чтобы тебя за джебрайца не принимали?

      Хомутов махнул рукой и двинулся на кухню. Уланов протиснулся следом, поплотнее прикрыл за собой дверь и спросил шепотом:

      – Ну как тебе? Видал? – теперь он говорил о Людмиле.

      – Ничего. Кто такая?

      – Только что из Союза. В госпитале будет работать. Похоже, «чекистка».

      – С чего ты взял? – спросил Хомутов.

      – Точно тебе говорю! Незамужняя – мало мы, что ли, таких видали? Но предупреждаю – сегодня сплю с ней я.

      – Феодальное право?

      – Вот-вот.

      Дверь отворилась, и Людмила проговорила укоризненно:

      – Вы чего меня бросили, ребята?

      – Людочка, не волнуйтесь, – засуетился Уланов. – Мужской разговор. Проблема торжественного приема в вашу честь.

      – И как – решена проблема?

      – Паша, решена? – осведомился Уланов.

      – Давай, берись за картошку. Она за диваном, в сумке. А мы с Людой займемся более тонкими материями.

      Хомутов извлек из