Президент не может умереть. Владимир Гриньков

в глаза. – А уж как там они всем этим распорядятся – внутреннее дело Джебрая.

      Старик удовлетворенно кивнул.

      – Какие будут предложения?

      – Во-первых, обсудить вопрос на Политбюро…

      Генеральный поморщился, и Шеф оборвал фразу на взлете.

      – Ты погоди пока с Политбюро. Выясни сначала, чего, собственно, Фархад хочет. Совершенно конкретно: количество, номенклатура. Не мешало бы также тебе с ним встретиться лично, а?

      Старик так загорелся этой мыслью, что даже подался вперед.

      – Там, на месте, и разберешься, что к чему. Обстановка, сам говоришь, горячая.

      Шеф согласно опустил веки.

      – Рабочий визит без лишнего шума, – продолжал Генеральный. – Ну а затем доложишь на Политбюро и сформулируешь предложения.

      Довольный, он блаженно откинулся в шезлонге.

      – Что ж, у меня все. Я могу быть свободен?

      – Конечно, ступай.

      Распрощавшись, Шеф зашагал по аллее. И только когда его фигура скрылась за поворотом, старик с изумлением обнаружил, что тот приезжал только из-за этой чепухи с Джебраем. «Ох, хитер, – подумал Генеральный. – Что там они затевают с этим Фархадом?»

      Он размышлял об этом еще добрых пять минут, пока, утомившись, не уснул.

10

      – Я тебя никуда не отпущу, – заявила Людмила, обнимая Хомутова. – Не имеют они права разлучать нас.

      Приподнявшись на локте, она заглянула Хомутову в глаза:

      – Ну скажи, ведь они не отправят тебя в Союз?

      – Не знаю.

      Хотя он-то знал. Какое там, конечно, отправят. Еще в Мергеши, во время их пьяного разговора с Гареевым, он это осознал отчетливо. Полковник ничего не сказал в открытую, но глаза его выдавали.

      – Пусть даже и отправят, – сказал, помолчав, Хомутов. – Что с того? Живы будем – не помрем. Мне Уланов как-то рассказывал…

      – Не напоминай ты мне о нем, – нахмурилась Людмила.

      – Это почему же? – поразился Хомутов.

      – Какой-то он…

      Она замялась, потянула к себе простыню, которой они укрывались, словно ей стало зябко.

      – Неважный он человек. Не знаю…

      – Но почему ты решила?..

      Тем не менее отношения с Улановым и у него что-то расстроились. Дима дулся на него из-за Людмилы, но Хомутов смотрел на это как на пустое недоразумение. Пройдет время, и все наладится.

      – Он скверно думает обо мне. Будто в чем-то подозревает.

      – А, вот ты о чем. Ерунда. Просто поначалу он тебя за «чекистку» принял.

      – За чекистку? – на лице Людмилы было изумление. – Так он решил, что я на гэбэ работаю?

      Хомутов захохотал.

      – Ты не поняла. Здесь «чекистками» называют тех, которые с мужиками спят за чеки. Скромная посольская машинисточка возвращается в Москву и скупает разом половину «Березки». Такие дела.

      Хомутов повернулся к Люде и осекся. Лицо ее было словно опрокинутое – он никогда еще не видел ее такой.

      – Сволочь! – сказала она сквозь зубы.

      – Кто? –