Под знамением Бога Грозы. Сергей Анатольевич Шаповалов

А если не сможем – умрем всеми забытые, а дети наши вырастут рабами. Сразимся!

      – Аха! – дружно ответили воины.

      – Позволь нам, недостойным обратиться к тебе, – попросил широкоплечий ремесленник в грубой шерстяной одежде, встав на одно колено перед колесницей предводителя.

      – Кто это? – спросил Суппилулиума у Фазаруки, указав на толпу горожан.

      – Народ. Ты позвал – они пришли.

      – Чего вы хотите? – спросил Суппилулиума у ремесленника.

      – Возьми нас в войско. Разреши дать воинскую клятву верности. Мы хотим сражаться за свою землю.

      –Я не обещаю богатой добычи. И не каждый из вас вернется. А, возможно, и все мы погибнем, – предупредил Суппилулиума.

      – Мы готовы умереть, лишь бы больше враг не разорял нашит дома, – закричали горожане. – Не осквернял наших храмов. Не угонял наших детей в неволю.

      – Пусть будет так, – согласился повелитель.

      Фазарука кое-как выстроил земледельцев и ремесленников по росту. Все их облачение – простая одежда из домотканой материи, грубая кожаная обувь. Некоторые надели доспехи, подобранные с поля боя. Вооружились, чем смогли: копьями, топорами, у некоторых за спиной висели чехлы со стрелами, через плечо тугие охотничьи луки. Фазарука покачал головой. Воины из них – так себе: не обучены, не подготовлены. Но их было много, и все они рвутся в бой.

      Настало время присяги. Перед строем вышел Цула. Его могучий голос прозвучал как раскат грома:

      – Славные воины, быки Хатти! Вы сметете все на своем пути. Вы растопчите грязных шакалов, дерзнувших забежать на ваше пастбище! И никто не страшен вам, потому что поведет вас в бой сын Бога Грозы!

      Войско вскинуло вверх копья. Трижды громкий возглас “Аха!” прозвучал над долиной, и прокатился долгим эхом в горах.

      – Присягнем ему на верность! Жизнь наша пусть принадлежит ему!

      Цула разломил лепешку белого хлеба со словами:

      – Пусть будет разломлен, как этот хлеб каждый, кто нарушит присягу.

      – Да будет так! – хором ответили воины.

      Фазарука вынес женскую накидку и серебряное зеркальце на длинной ручке.

      – Пусть станут женщинами мужчины, изменившие присяге, – сказал он. – Пусть вместо воинских плащей носят женскую накидку, а вместо меча – зеркало.

      – Да будет так! – воскликнули воины.

      Перед строем вывели двух нищих бродяг: слепого юношу и глухого старика, одетых в лохмотья.

      – Пусть оглохнет и ослепнет тот, кто изменит присяге! – прогремел Цула.

      – Да будет так! – ответили воины.

      – Беру в свидетели всех Богов, – вступил Суппилулиума, – что не буду прятаться за вашими спинами. Если всем нам суждено умереть, умру вместе с вами, но не покину поле битвы. Если нарушу клятву, пусть имя мое будет забыто навсегда, а душа никогда не найдет покоя на небесных пастбищах моего отца.

      – Аха! Аха! Аха! – дружно прогремело войско, приняв клятву полководца.