Обязательно завтра. Юрий Сергеевич Аракчеев

что всегда лучше прийти ко мне… Сам не знаю, почему сказал тогда про кафе, но даже буква «ф» выговорилась шепеляво – от ненависти…

      А она, против моего ожидания, оживилась вдруг:

      – А не рано в кафе? – спросила по-доброму.

      – Рано, – поспешно согласился я, ощутив внезапно дикую, смертельную грусть.

      – Ну тогда пойдем пока к вам, а потом куда-нибудь двинем, – сказала она как бы даже и деловито.

      А у меня чуть слезы не выступили. Все, все мне не нравилось просто категорически. Что происходит, господи…

      И мы пошли «к нам». Утомительно садились в автобус… У меня возникло стойкое чувство, что ей непривычно ездить в автобусе, хотя как же иначе она ездит на работу и с работы домой? Не только же на такси – денег не напасешься…

      Все-таки попытался взять такси сначала, но не подвернулось, и она сказала «не надо». Тогда и сели в автобус.

      Было много народу, давка – конец рабочего дня, – проехали только две остановки вместо трех, вышли, пошли пешком. В автобусе на нее смотрели, слишком уж она выделялась – красивая, яркая, – ей было неприятно, и она еле сдерживалась. У нее дорогая, модная шубка с капюшоном, и вообще она очень эффектна. Неестественно выглядела среди толпы. Неуместно, пожалуй, выглядел и я рядом с ней – в заштопанном дешевом плаще. Не знал просто, куда деваться…

      Ветер дул нам в лица, когда шли, было совсем пасмурно, нависли низкие тучи, вот-вот пойдет дождь. Замерзли оба, но она сказала, что редко бывает на улице, и прогуляться ей полезно. Говорили мало, но я и не чувствовал необходимости говорить. Все рушилось непоправимо, уже разрушилось, казалось мне. Я прямо-таки коченел в горечи.

      Вошли во двор, она, оживившись вдруг, начала рассказывать, как в среду, когда все пятеро ехали сюда, взяли такси, две машины, и на второй машине, куда они сели вдвоем с Костей, не знали, куда ехать, потому что первая скрылась. Но Лора почувствовала и угадала, и они приехали куда нужно.

      «Почувствовала и угадала» – так и сказала теперь.

      Поднялись по лестнице, вошли в квартиру, она поздоровалась с одной соседкой в передней у раковины и с другой в коридоре… Вошли в комнату, я тотчас запер дверь. Сняли пальто. Она была в той же красной шерстяной кофте и темной тесной юбке. Как тогда. Только сережки – я заметил – другие: длинные, прозрачные стеклянные капли. Как большие застывшие слезы, подумал почему-то.

      Что делать? Мучительно я соображал. Не знал, как быть, что правильно! Со мной творилось непонятное что-то… Почему – не понимал.

      Включили радиолу, поставили музыку. Она закурила – «сегодня на работе день был такой, что не успела и покурить…» Смотрели журнал, польский «Фильм», раз десять подряд перелистывали, дурачась, пытались разобрать, что там по-польски написано. Потом строили пирамидки из спичек… Дурдом.

      Я все еще был в трансе, но и она, как ни странно, была взволнована.

      – Ну, куда пойдем? – спросил я зачем-то.

      – Никуда не хочется, – сказала она. – Давай отдыхать.

      – Зря не зашли в магазин по дороге, – спохватился я. – У меня дома ничего нет…

      Ведь