Голые не лгут. Александр Николаевич Лекомцев

всего мира! Я даже не голосовал за то, чтобы у нас, в своё время, к примеру, в Ульяновске натовские солдаты чувствовали себя, ну, прямо скажем, как гости дорогие…

      Она улыбнулась.

      Потом примирительно положила руку на его плечо:

      – Нет, давай уж, Аркаша, говорить о сексе. К чёрту… всё остальное! В политике ты тупой, потому и несёшь всякую ахинею. Не понимаешь сложившихся… трудностей в государстве.

      – Возможно. Спорить не стану. Ладно. Не будем ссориться из-за… чепухи. Мне нравится, что ты не ханжа, моя дорогая, что ты свободна в своих чувствах и выборе… Пусть не так много мы имеем. Но уж это у нас никто не отнимет.

      – Но ты, всё-таки, хочешь меня убедить в том, что я… распутная баба. Так?

      – Брось! Твоя физическая и моральная сила идёт от того, что тебе не везло с мужиками. Они были и есть слабее тебя, Ирина.

      – Ну, вот! Опять магия. Ты, случайно, в битве экстрасенсов не участвовали?

      – Если честно, то нет. Я всего на всего – майор в отставке.

      – Так чего же не остались в рядах российской армии? По здоровью… ушли?

      – Здоров, как бык.

      – Тогда отвечай по-военному, чётко. Почему ты не генерал?

      – Потому… В этом нет никакой военной и государственной тайны. Такое время было. Просто нашу часть спешно расформировали… Кто-то очень большой и важный за границей сильно обиделся на то, что у нас… есть боеспособная часть. Вот мы и… разоружились. А теперь начали… вооружаться.

      Ирина встала перед ним в полный рост, обнажённая и прекрасная. Одним словом, женщина ещё в самом соку. Она серьёзно сказала:

      – Смотри мне в глаза и отвечай честно! Почему тебя выгнали на «гражданку»? В глаза мне, смотри! Ты английский шпион?

      – Если честно,– он тяжко вздохнул,– меня попросили покинуть ряды доблестной Российской Армии из-за активной любви и живого, неугасаемого интереса к женскому полу. Все меня или почти все дамы… хотели. Откуда же я знал… почти не знал, что некоторые из них – жёны и подруги больших военных начальников. Впрочем, вру. Всё я и всегда знал.

      – Ничего,– она погладила его по лысой голове,– не переживай, Аркаша. На одного пошлого генерала в армии будет меньше…

      Палахов прижался к её животу головой, засунув свои натренированные пальцы прямо к ней… одним словом, глубоко и туда, куда желалось. Она тяжело задышала. Ну чего там… Конечно же, учительнице рисования начало становиться по-настоящему хорошо.

      Он встал, наклонил её лицом в сторону столика. Как говорится, она очутилась в положении между низким и высоким стартом. Закрыла глаза, но не удержалась и сказала:

      – Ну, чего ты там резину тянешь? Чего задумался, солдат? Давай! Побыстрей и поактивней! Я устала ждать. Давай им всем вот этим нашим… сближением отомстим всем твоим недругам за то, что тебя, как шелудивого и пакостного пса выкинули из армии.

      – Мне приятно, что ты так образно мыслишь и сравниваешь меня с псом. Хорошо. Давай же мстить, мстить и мстить! Пусть нам будет хорошо, а им – не очень.

      Он