Суд офицерской чести (сборник). Александр Кердан

следующую!

      – Наливай!

      Выпили. Закусили.

      – Ребята, а не переберём? – неожиданно встревожился Захаров.

      – С чего бы это?

      – Много уже выпили. Помните, наш комбат говорил, что пить водку на жаре полными стаканáми – позор!

      – Так тож на жаре. При чём тут комбат?

      – История одна на ум пришла. Мне брат рассказывал.

      Брат Юрки, Александр Захаров, год назад выпустился из КВАПУ и служил сейчас в Кушке. Кравец был с ним знаком, поэтому сразу откликнулся:

      – Расскажи.

      – История занятная, – начал Захаров. – Может, помните, был у брата однокурсник Сергей Скворцов…

      – Как не помнить! Гордость училища! Ленинский стипендиат, секретарь курсового комитета комсомола.

      – Ага, он самый. Так вот, с этим Скворцовым был один случай. На почве злоупотребления… Брату всё известно доподлинно, так как он со Скворцовым дружил. Ну, как мы с тобой. – Захаров положил руку на плечо Кравцу.

      – Предлагаю тост за дружбу! – встрепенулся осоловевший Мэсел.

      – Погоди, Лёнь, послушай! Однажды к Скворцову, уже за две недели до госов, приехала на Увал подружка. Стюардесса. Красивая – сам однажды видел. Улыбка, как у Бриджит Бардо. Глазищи на пол-лица. Ну и ноги от ушей растут. Брат говорил, что у Скворцова с ней серьёзно было. Только вот свадьбы почему-то не получилось. Но это потом… Значит, приехала она к Скворцову и привезла с собой бутылку спирту авиационного. «Гидрашка» называется, как вы знаете. Он же – «ликёр-шасси». Зачем был нужен спирт? Мне неизвестно. Может, сам Скворцов попросил, чтобы с мужиками вспрыснуть окончание учёбы. Может, ещё что. Главное, гуляет эта парочка в рощице, ну, возле южного КПП. Воркуют. То да сё. Про любовь, про весну…

      – Давайте з-за любовь!.. – опять встрял Мэсел.

      – Да не перебивай ты! Ну и что дальше, Юрка?

      – Дальше – больше. Уже не знаю, какая моча им в голову ударила. Заспорили. Скворцов говорит, что выпьет всю бутылку из горла. Подруга не верит.

      – Да ни в жизнь бутылку «гидрашки» из горла не выпить! – согласился Кравец.

      – Это самое и стюардесса ему заявила. А он – ни в какую: выпью, и всё! Ударили, как говорится, по рукам. Скворцов открыл бутылку и стал пить. Как потом его подружка рассказывала, половину пузыря выдул разом и замертво грохнулся на землю. Она перепугалась. Давай его по щекам хлестать. А он лежит, то дышит, то не дышит.

      – Надо был-ло искусственное дыханье делать: рот в рот… Ик-ик-о! – не то хохотнул, не то икнул Мэсел.

      – Делала, наверно. Только время прошло, и Скворцов сам очухался. Но как будто не в себе. Короче, буйство на него напало. Стал он от неё по лесу бегать. То на дерево взберётся, то в кустах спрячется. Так они из рощи короткими перебежками через тракт оказались в бору. Как раз на той поляне, откуда мы лыжные кроссы бегаем. А там костерок горит. Люди какие-то. Два жигулёнка. Скворцов к костру прямым ходом. Она за ним. Он подбегает к одному мужику, который шашлыки жарит, и говорит: «Давай с тобой бороться!» Стюардесса его оттаскивает, а он своё: «Силу мою ты ещё не знаешь. Хочу с этим мужиком бороться».