Суд офицерской чести (сборник). Александр Кердан

продолговатыми ящиками.

      – Это часть груза. Особо важная, – осветив фонариком сургучные печати на ящиках, пояснил Шалов. – Ну, что встали, как идолы? Заходите в караулку, май дарлинг, и помогите Масленникову растопить печь. У него ничего не получается… Да поторапливайтесь, сейчас тронемся!

      – Есть поторапливаться! – в голос отозвались Кравец и Захаров. От радости, что прибыли вовремя, и Шалов показался не таким противным, как всегда.

      В караулке царил полумрак. Керосиновый фонарь, висевший справа от входа, освещал только часть пространства: печку-буржуйку в центре, большой фанерный ящик у стены, заменяющий стол, и два ящика поменьше вместо табуретов. За ними едва просматривались деревянные нары. Дальняя стена скрывалась во мраке.

      У буржуйки на корточках сидел Мэсел в телогрейке. Приставив штык-нож к большому сучковатому полену, он изо всех сил колотил по нему другим поленом, поменьше. Штык-нож соскальзывал. Мэсел матерился.

      – Привет, Железный дровосек! Ты так штык-нож угробишь!

      – Ты бы, Кравец, не подкалывал, а помог, – оскалился Мэсел. – Печку растапливать – это тебе не к мамочке ездить!

      – Договорились же, в карауле называть друг друга по именам… Чего ты сразу в бутылку лезешь? – выступил в роли миротворца Захаров.

      – Ты попробуй эту железяку раскочегарить, тогда посмотрим, полезешь в бутылку или нет… Кстати, о бутылке… Привезли?

      – А то как же!

      – Вот это здорово! А вот это… – Мэсел ткнул пальцем в потолок, – не очень…

      Потолок вагона был покрыт толстым слоем льда. У стен лёд образовывал могучие наросты, похожие на сталактиты. Кравец видел такие во время школьной поездки в Кунгурскую пещеру. Там его поразил грот под названием «Бриллиантовый». Подсвеченные прожекторами стены пещеры переливались разноцветными красками, создавали ощущение, что находишься в сказке. Сосульки в теплушке восхищения не вызвали – напротив, озноб прошёл по телу.

      – Печка, видать, только что с завода – ни разу не топленная, – пожаловался Мэсел. – Я и бумагу совал, и бересту пробовал поджечь… Не горит, паскуда!

      – Не ругайся, дай я попробую… Дома титан всегда растапливал… А ты, Лень, надевай полушубок, погрейся! – Кравец скинул шинель на нары и присел к печке. Мэсел впервые за время их знакомства, не стал спорить, протянул ему штык-нож и тут же натянул полушубок прямо поверх телогрейки.

      Кравец выгреб из буржуйки поленья. Штык-ножом ловко отщепил несколько лучин. В топке сложил их шалашиком. Сунул обрывок газеты и чиркнул спичкой. Огонёк едва занялся и тут же погас.

      – Что я говорил? Не горит! – злорадно заметил Мэсел.

      – Может быть, тяги нет… – предположил Захаров.

      Он постучал по трубе. Сначала внизу, потом повыше. Звук был глухой.

      – Да там же лёд! Нам никогда не растопить это уё…

      В караулку вошёл Шалов:

      – Хау найс то миит ю хиэ?

      – Чего-чего? – переспросил Захаров.

      – Как вы себя чувствуете здесь, бестолочи? Знать надо язык потенциального противника…

      – Куда нам до вас… –