Подрядчик. Константин Александрович Костин

километров – часа полтора, не меньше. За прошедшие десять лет количество автомобилей увеличилось раз в сто.

      – Теперь-то куда? – еще раз спросил водила, остановив Волгу на обочине.

      – Сейчас на светофоре… – я открыл глаза. – Не понял?

      Светофора не было. Как не было ни тротуаров, ни магазинов, ни дороги по три полосы в каждом направлении… Да что там – целый микрорайон бесследно исчез! Его не было! Хотя тополиная аллея оставалась на месте… в том виде, в котором я ее помнил с детства – естественный туннель из вековых деревьев, растущих по краям дороги, и смыкающими свои густые лапы в десятках метров над головой. Забавно… три-четыре года назад их срубили под корень.

      – Твою ж мать! – произнес я, выходя из Волги. – Че за ботва?

      – Эй! – выскочил следом таксер. – Ты что – кинуть меня задумал?

      – Отставить ссать, – отрезал я, оборачиваясь.

      И тут в глаза бросилась одна совсем малюсенькая деталь, на которую до сего момента я не обращал внимания – талон техосмотра на лобовом стекле Волги, с датой следующего – 89.

      – Слышь, брательник, – обратился я к водиле. – А какой сейчас день?

      – Вторник, а что?

      Хм… вторник… уже хоть что-то. Мозг лихорадочно работал, выбирая слова, как бы узнать дату поточнее… да какой, к черту, точнее? Точнее года мне, по большому счету, сейчас и не надо. Вопрос в том, как узнать год, чтобы шоферюга не сдал меня в дурку?

      – А дата? – уточнил я.

      – Девятнадцатое… июля, – настороженно ответил тот. – А что?

      – Да к черту число! – закричал я. – Год сейчас какой?

      – Ты что, с луны свалился?

      – Ну! – я перемахнул через капот, схватил таксера за грудки и пару раз встяхнул.

      – Одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмой… – пропищал он. – От рождества Христова.

      – Здрасти, приехали, – выдавил из себя я, садясь на крыло.

      Тысячелетие крещения Руси… И вот теперь стало понятно, почему вместо скульптуры «Россия» в университете стоит бюст Ленина, и почему вахтерша грозилась обкомом, и почему Волгарь в таком обалденном состоянии, и почему транспорта на дороге нету… наконец, стало ясно, куда делся целый микрорайон с улицей Макеева, где находится мой дом – его начали строить только в две тысячи четвертом. Да, кстати… и жарковато для апреля… Непонятно было другое – что делать? Складывалось ощущение, что я теперь в гораздо большей жопе, чем час назад. Крутовато Акелла промахнулся…

      Водила стоял чуть поодаль, беспокойно озираясь. И подходить ко мне боялся, и, в то же время, бросить автомобиль с ключами в замке зажигания, не мог. Видимо, как раз выбирал между накинуться на меня самому, или добежать до поста на плотине и сдать ненормального гражданина соответствующим органам.

      Опачки! А ведь может быть значительно хуже! Если он сдаст меня с паспортом двухтысячного года, причем паспортом, где нет ни слова про счастливое коммунистическое