Просто Саша (сборник). Сергей Баруздин

водой, будто норовят перехватить пойманное. И еще – неприятно кричат.

      Ребята говорили, что там дальше, в плавнях, чайки выводят своих птенцов. А потом, как те подрастут, бросают их и улетают куда глаза глядят. И молодые чайки, только освоятся, научатся корм себе добывать, улетают кочевать.

      «И верно, противные птицы!» – думал про себя Ленька.

      Даже как-то Елке об этом сказал с видом знатока, когда в клуб шли мимо пруда.

      – Противные, говоришь? Улетают? – переспросила Елка. – Всем бы такими противными быть! А знаешь, что они на ночь сюда, на пруд, возвращаются? Не знаешь! А осенью вот улетят в чужие края, так потом, думаешь, как? Сюда вернутся гнездоваться! Детей воспитывать на родном месте! А ты говоришь – противные!.. Купаться пойдем? – спросила Елка.

      Вопрос был обычный, если бы его задал любой из сережкинских мальчишек, и Ленька сразу же ответил бы на него: «Конечно!»

      Но тут – Елка. С ней он ни разу не ходил купаться ни прошлым летом, ни сейчас. И вообще с девчонками не купался.

      – Пойдем, – промямлил Ленька, понимая, что молчать дальше нельзя.

      Они пришли на крутой берег Нары. Здесь Ленька купался и прежде. Елка отбежала куда-то в сторону, быстро переоделась, вернулась, спросила:

      – Ты что, не будешь купаться?

      – Почему не буду? – Ленька начал поспешно раздеваться. И черт его дернул не сделать это раньше, пока Елки не было!

      Кажется, Елка не понимала Ленькиного смущения.

      – А хороша у нас Нара, правда? – спросила она. И тут же добавила: – А ведь сюда Наполеон доходил. Ты историю любишь? (Ленька не успел ответить, поскольку поправлял в этот момент трусы.) Я – очень! Помнишь, Кутузов, после того как Москву сдал, докладывал царю? Я наизусть помню. Вот!.. – Елка встала в торжественную позу. – «Вступление неприятеля в Москву не есть еще покорение России… Хотя не отвергаю того, чтобы занятие столицы не было раною чувствительнейшею, но, не колеблясь между сим происшествием и теми событиями, могущими последовать в пользу нашу с сохранением армии, я принимаю теперь в операцию со всеми силами линию, посредством которой, начиная с дорог Тульской и Калужской, партиями моими буду пересекать всю линию неприятельскую, растянутую от Смоленска до Москвы, и тем самым отвращая всякое пособие, которое бы неприятельская армия с тылу своего иметь могла, и, обратив на себя внимание неприятеля, надеюсь принудить его оставить Москву и переменить всю свою операционную линию…»

      Ленька даже опешил.

      – И откуда ты это знаешь?

      – Как – откуда? В книжке одной прочитала.

      – И выучила?

      – Специально не учила. А так запомнила…

      – Здорово!

      Ленька в школе даже стихи-то с трудом заучивал наизусть, а здесь целое письмо Кутузова…

      – А потом, после этого письма, – продолжала Елка, – Кутузов и впрямь перехитрил Наполеона. Пошел по Рязанской дороге и вдруг хитро – назад, на Калужскую дорогу. Про Тарутино помнишь?

      – Помню, – неуверенно сказал Ленька.

      – Вот под Тарутином и дал Кутузов тогда бой Наполеону. «…Село