Изобретение науки. Новая история научной революции. Дэвид Вуттон

тысячу лет. Сегодня с их помощью создана новая теология и новая юриспруденция; Парацельс заново создал медицину, а Коперник – астрономию. Я убежден, что мир жив и бурлит и что стимулы этих удивительных совпадений действовали не напрасно». De stella nova (1608), цит. по: Jardine. The Birth of History and Philosophy of Science, 1984. 277, 278.

      162

      Я предпочитаю выражение «математизация мира», поскольку «природа», по моему мнению, включает и биологию, а не только физику.

      163

      Перевод М. Лозинского.

      164

      Почти все первые ученые занимались несколькими дисциплинами (единственным значимым исключением можно считать нескольких врачей, таких как Уильям Гарвей). Врач и экспериментатор Гильберт, будучи членом совета колледжа Святого Иоанна в Кембридже, принимал экзамены по математике, а своей главной целью он считал доказательство истинности системы Коперника. Галилей внес вклад в физику и астрономию, преподавая фортификацию и оптику. Стевин публиковал работы по алгебре, инженерному делу, астрономии, навигации и бухгалтерскому делу. Гюйгенс математически описал движение маятника и разрабатывал конструкции часов, а также открыл кольца Сатурна. Меркатор и семья Кассини (начиная с Джованни Доменико Кассини) были и картографами, и астрономами. Бойль публиковал работы по физике и химии. Ньютон, помимо физики и оптики, занимался алхимией. Сочинения Даниила Бернулли посвящены астрономии и теории вероятностей. Даже не получивший систематического образования Левенгук, основоположник микроскопии, не знавший латыни, имел диплом землемера. Мы зачастую забываем о широте их интересов: Браге и Галлей известны нам как астрономы, но кто теперь помнит, что они были также картографами? Коперника вспоминают только как астронома, однако он был специалистом по денежной реформе и опубликовал «Трактат о чеканке монет» (1526), в котором сформулировал закон, который мы теперь называем законом Грешема, – о том, что «плохие» деньги вытесняют «хорошие». Междисциплинарный характер новой науки сохранялся по меньшей мере до Леонарда Эйлера (1707–1783), который пересмотрел взгляды на баллистику и на орбиты планет, не соглашался с Ньютоном в некоторых вопросах оптики и писал о музыке. Переключаясь с одной дисциплины на другую, новые ученые переносили в нее свои представления о том, как создавать новое знание. Именно эти представления составляют основу научной революции.

      165

      Перевод Д. Щедровицкого.

      166

      Довольно странное обсуждение этого эпизода см. в: Mignolo. The Darker Side of the Renaissance, 2010. 219–226: автор критикует Риччи за то, что тот ведет себя так, словно «геометрия является гарантией неэтнического, нейтрального описания формы земли». Этот упрек имеет смысл, только если предположить (как это делает Миньоло), что объективного знания не существует, а любое знание является этнически обусловленным и пристрастным.

      167

      См. комментарий «Релятивизм и релятивисты», 6.

      168

      Перевод Б. Энгельгардта.