Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2018. Коллектив авторов

чужим среди своих. Преодолевать эту фобию, а с ней «тотальный хутор» поэтического провинциализма, учиться «стоять стоянием непраздным» – тяжко. Но только такое стояние задает маршрут дальнейшего движения. И за него в награду, будто новое небо и новая земля, даруется новый язык и новая – не натужно новаторская – поэтика». Вот на этой пространной цитате, пожалуй, можно было бы и закончить представление поэта, впервые ступившего в гостеприимное пространство нашего «Плавучего моста».

      Но мне хочется добавить от себя: «Как же хорошо, что нынешняя поэзия столь разнообразна и – по знаковому слову Станислава Минакова – многоочита! Слухи о ее смерти не преждевременны, а либо намеренно злословны, либо бездумны.

Надежда Кондакова* * *

      Бегство (читай – изгнание) – та же смерть,

      в нём душа устремляется в духоту,

      впредь не в силах выситься, быть и сметь,

      покидая вещное на лету.

      И, попав в непонятное, как шпана

      озираешься, странный: некуда дальше бечь,

      потому что повсюду – одна хана,

      и лишь изгнанный может про то просечь.

      Вроде б – ходишь и выглядишь так, как все,

      но не ловишь больше наземный кайф,

      а родимых, отрезанных в чортовой полосе,

      слышишь сердцем, издали, даже не тронув Skype.

* * *

      Мама стала махонькая, как котик.

      Мама стала тихонькая, как мышка.

      Мама еле-еле по дому ходит.

      Гречку перебирая, лапкой гребёт, как мишка.

      Мамины дни теперь ни пестры, ни пёстры —

      мелкой моторикой их не унять, итожа.

      Старощь и немощь – тоже родные сёстры,

      так бы поэт сказал, если б только дожил.

      Мама крочком салфетки плетет, платочки

      превозмогая тернии Паркинсона.

      Если идти, то надо идти до точки —

      где золоты цветы на кайме виссона.

* * *

      Памяти Н. Клюева и О. Мандельштама

      Поставь на полочку, где Осип и Никола,

      Осенний томик мой: я там стоять хочу.

      Мне около двоих родны словес оковы,

      Гд е – колоколом течь, приколоту к лучу!

      Реченья их – речны, свечение – угодно

      Тому, Кто чин дает журчале-словарю.

      Коль-ежли иордань жива, хотя подлёдна,

      Тогда и я, гордясь, глаголю-говорю.

      Кто с этими двумя, тот не избегнет злата:

      Кто складень растворит, тот и обрящет клад.

      За косным языком искомая палата

      Венчает звукосмысл и затевает лад.

      И впредь усладу вить доколе? А дотоле:

      Хмельною птахой – фить! – в глаголемый силок.

      Я стану так стоять: я к Осипу, Николе

      При-льнущий-ка щекой доверчивый телок.

      Что слабые тела палач забил железом,

      То слёзно вспомянёт желёзка-железа.

      Но дождик золотой не смят,