Тени исчезают в полдень. Анатолий Степанович Иванов

с ноги на ногу. Он стоял, уперев в грудь обе лыжные палки, и смотрел вниз. А внизу, покачиваясь, полз на деревню с речки Светлихи вечерний туман. Крайние дома уже тонули в нем, как прошлым летом стога в сеногнойной мороси.

      «Так кончилась „свадьба“ и началась семейная жизнь со Стешкой, – вернулся Фрол к своим мыслям. – Как она началась?»

      Все следующее утро до обеда просидели в избе молча. В обед вылез из-за стола с проломленной головой Антип, стоя на коленях, посмотрел на разбитое окно, на валявшееся в углу полено, пощупал свой череп и спросил:

      – Кто это меня, а?

      Фрол выпил стакан водки, поманил Антипа:

      – Ну-ка встань.

      Когда Антип встал, Курганов взял его за шиворот и, не говоря ни слова больше, выбросил за дверь.

      До вечера опять молчали. Стешка несмело принялась убирать со стола.

      Ночью Фрол застеклил окно и сказал, как вчера:

      – Я бы не только окно вышиб – дом поджег.

      И снова молчали несколько дней.

      Когда, почти через неделю, вышел на улицу, деревня стояла тихой и белой. Люди на улицах появлялись редко, ходили бесшумно. Фролу никто ничего не сказал, никто с ним не поздоровался, никто его не заметил, словно он был невидимкой. И на второй, и на третий день, и через неделю никто его не замечал. «Вон что…» – догадался он.

      – Общественное презрение. Передовая форма наказания, – усмехнулся однажды Устин Морозов.

      – А ты не смейся, гад! – крикнул Фрол.

      Морозов дернул ноздрями, но проговорил ровно, чуть суше:

      – Понимать надо, над чем я смеюсь… А ругаться друзьям – последнее дело. И наплевать на всех. Тебя и до этого не особенно любили.

      Не особенно, верно. И Фрол знал за что – за замкнутость, за угрюмость.

      – Захар приказал всем – ни тебя, ни Стешку чтоб не трогали. На остальное плюнь, говорю.

      – Он знает, что страшнее смерти…

      – Да что ты, в самом деле, как баба?! У тебя друзья есть… не бросим.

      – Вот что… друг, – повернулся к нему Фрол всем телом, – желаю тебе когда-нибудь попасть… в тюрьму без решеток.

      С этого дня Фрол Курганов еще больше ушел в себя.

      Из рассказов Юргина Фрол знал, что случилось на квартире у Захара после того, как он увез Стешку. Собственно, там ничего не случилось, если не считать, что самому Юргину Филимон Колесников раздробил переносицу. Едва «Купи-продай» с кнутом зашел в комнату, Филимон, словно ждал его, поднялся, схватил за грудки и рванул от дверей на середину избы.

      – Что это за фокус ишшо! – еле удержался на ногах Илья. – Я… хе-хе… с добрым словом, с приглашением.

      – Ну? – бледнея, спросил Захар и поднялся со скамейки. Его всего трясло.

      Юргин не торопясь оглядел оставшихся в темноте гостей, сказал поклонившись:

      – Приглашаем теперича на свадьбу… на настоящую свадьбу… по поводу законного бракосочетания девицы… то есть… хе-хе… бывшей девицы Стешки с Фролом Петровичем Кургановым…

      Разогнуться сам Илюшка не успел – ему помог Филимон. Помог и, не отпуская, тяжело,