Чломма. Дафна Киселева

ты мой лучший друг! Давай, я жду! – возбуждённо поторопила она. Запрыгнула на жёлтую, поеденную ржавкой бочку. Умостилась в полулотос так, что Ильс мог лицезреть её трусики.

      Пару дней назад она увидела Жартовского за чтением собственной рукописи и с тех пор не давала ему покоя.

      – Я обязан предварительно озвучить, что эта история может тебя шокировать, дитя, – заявил Ильс почти серьёзно.

      – Глупый Землянский! – хохотнула изолятка. – Я только выгляжу как подросток с твоей планеты! Мне уже семнадцать! Меня уже и замуж-то не возьмут небось! – она вдруг погрустнела. – Читай, а не то Старшему донесу и останешься без дэфры на сутки!

      – Хрен с тобой, не отвяжешься ведь, – пробормотал Ильс. – Тебе повезло. В моём плотном графике как раз выдалось окно.

      В зените дня Чломма источала самые мощные вибрации. В такие моменты работать не полагалось. Вся стоянка отдыхала и ждала, когда Организм прекратит фонить и уснёт. Пока он бодрствовал, от приступов аритмии изолятов спасала только дэфра.

      Девчонка присосалась к флакону и потребовала:

      – Только читай с выражением!

      – Я на днях голос сорвал. Буду хрипеть и сипеть, претензии не принимаются…

      По лицу её промелькнула садистская ухмылочка:

      – Ага, слышала я твои вопли! Усвоил теперь, что отсюда тебе не сбежать?

      Он принялся молча сворачивать самокрутку. Наловчился их делать из сушёной биосои и кожуры хлебных ростков. Ответил, глядя в сторону:

      – И не стремлюсь, дорогая! Куда я без тебя? Да и чего я не видел на Земле? К чему мне эти назойливые земные женщины? С их кошмарной лаской, заботой и вкусной кормёжкой? Фу, надоело.

      Изоляты понимали всё буквально:

      – Дома тебя преследовали жаждущие землянки? – озадаченно склонила голову набок девчонка. – Но ты ведь совсем некрасивый!

      – Да уж прям! Тебе-то я нравлюсь, – поднял одну бровь Ильс, – и потом, только на твоей планете лысая голова – признак убогих генов. На Земле это признак высокого тестостерона.

      – Тесто…чего? – пробурчала она. – Ты давай мне не умничай тут, а читай, а не то…

      – Ладно, лимит угроз на сегодня ты исчерпала! Только не говори потом, что тебя не предупреждали!

      Из мебели в палатке Ильса были три ящика из хило сколоченных досок, заменявших ему стол и стулья, и накрытая дырявым спальником лежанка из паллет. Под ней в земляном тайнике он припрятал рукопись, над которой трудился с самого прилёта на Тананду.

      Это была смесь путевых заметок и мемуаров. Из древнего, позабытого всеми навыка ручного письма Ильс сделал практику успокоения и самоанализа. Когда мысли о прошлом начинали вспахивать в мозгу кровавые борозды, он писал.

      Он выудил из тайника альбом в кожаном переплёте, стряхнул крошки земли. Страницы рукописи волнились по краям. Местами были заляпаны кровью и пятнами машинного масла. Он до сих пор поражался, как альбом пережил крушение его челнока и дни скитания по пустошам.

      Ильс зыркнул исподлобья на