Туманы Авалона. Мэрион Зиммер Брэдли

знать не полагается. Что до вот этих, – он вновь коснулся змей пальцем, – если я и впрямь носил их в прошлой жизни, наверное, вот почему старик, накалывая их мне на запястьях в день коронации, сказал, что они мои по праву. Я слыхал, христианские священники прогнали с островов всех змей… но я драконов не боюсь и ношу их в знак того, что земля эта отныне под моей защитой, точно под драконьим крылом.

      – Тогда ты непременно станешь величайшим из королей, лорд мой, – прошептала она.

      – Не называй меня так! – перебил Утер, склоняясь над ней и припадая к ее губам.

      – Утер, – выдохнула молодая женщина словно во сне.

      Его руки скользнули по ее шее, и Утер поцеловал ее в обнаженное плечо. Но едва он начал стягивать платье, Игрейна вздрогнула и отпрянула. Глаза ее наполнились слезами, слова с языка не шли, но Утер накрыл ладонями ее плечи и встретился с ней взглядом.

      – С тобой так дурно обращались, возлюбленная моя? – мягко проговорил он. – Господь меня порази, если тебе есть чего от меня страшиться, теперь ли или в будущем. О, как бы мне хотелось, чтобы ты никогда не была женою Горлойса. Если бы я отыскал тебя первым… увы, что сделано, то сделано. Но я клянусь тебе, моя королева: меня тебе бояться нечего. – В мерцающем свете светильника серые глаза его казались совсем темными. – Игрейна, я… я воспринял все как само собою разумеющееся, ибо отчего-то решил, ты понимаешь, что я чувствую. Я ведь почти ничего не знаю о таких женщинах, как ты. Ты – любовь моя, моя жена и королева. Ибо я клянусь тебе моей короной и моим мужеством, что ты станешь моей королевой и я вовеки не предпочту тебе другую женщину и не отошлю тебя прочь. Или ты думала, я обращаюсь с тобой, точно с распутницей? – Голос его дрожал, Игрейна видела, что Утер панически боится – боится потерять ее. И едва молодая женщина поняла, что он тоже напуган, тоже уязвим и беззащитен, собственные ее страхи развеялись. Она обвила руками его шею и звонко произнесла:

      – Ты – моя любовь, мой лорд и мой король, и я буду любить тебя, пока жива, а после смерти – столько, сколько пожелает Господь.

      И на сей раз Игрейна позволила стянуть с себя платье и по доброй воле шагнула в его объятия. Никогда, никогда прежде не подозревала она, как это бывает. До сего момента, невзирая на пять лет брака и рождение дочери, она оставалась невинной девственницей, неискушенной девчонкой. А теперь тела, умы и сердца слились воедино, и она стала единая плоть с Утером так, как никогда не бывало с Горлойсом. В голове ее промелькнула мимолетная мысль: даже дитя в утробе матери не знает подобной близости…

      Утер устало склонил голову ей на плечо, его жесткие светлые волосы щекотали ей грудь.

      – Я люблю тебя, Игрейна, – прошептал он. – Что бы из этого ни вышло, я люблю тебя. И если Горлойс посмеет сюда явиться, я убью его прежде, чем он к тебе прикоснется еще хоть раз.

      Игрейне не хотелось вспоминать о Горлойсе. Она пригладила золотистую прядь, упавшую ему на лоб, и прошептала:

      – Спи, любовь моя. Спи.

      Но самой ей не спалось. Даже когда