Туманы Авалона. Мэрион Зиммер Брэдли

жрец и возлюбленный из ее первого видения и даже не неуклюжий, грубоватый юнец, что ворвался в церковь посреди службы; этот бесконечно усталый, изнуренный мужчина – влажные пряди падают на покрасневший от холода нос, – он вдруг показался ей более реальным и более пригожим, нежели когда-либо прежде. Игрейне, изнывающей от жалости и от желания заключить его в объятия, согреть, померещилось, будто она и впрямь воскликнула вслух:

      – Утер!

      И он услышал. Утер поднял голову, оглядел холодную хижину, поежился, точно под жалким кровом повеяло еще более стылым сквозняком, а в следующий миг она различила сквозь слои плащей и пледов змей, обвившихся вокруг его рук. То не были настоящие змеи: они извивались точно живые, да только ни одна известная человеку змея не выползет из норы в такую погоду. Но Игрейна их видела, а Утер каким-то непостижимым образом увидел ее и открыл было рот, собираясь заговорить. Властным жестом молодая женщина заставила его умолкнуть.

      – Снимайся с лагеря и выступай, иначе ты обречен! – Предостережение не облеклось в слова в ее сознании, но передалось от нее к нему напрямую, в виде мысли. – Вскорости после полуночи снегопад стихнет. Горлойс и его люди полагают, что ты намертво застрял на этом самом месте, они нападут на вас и изрубят на куски! Будь готов отразить нападение!

      Последние крохи силы ушли у Игрейны на то, чтобы донести эти слова до сознания собеседника. И едва они сложились в связную речь, как Игрейна уже поняла, что сила воли, перенесшая ее сюда через бездну вопреки всем законам этого мира, неуклонно иссякает. Молодая женщина не обладала привычкой к такого рода колдовству и теперь отчаянно сопротивлялась, не желая уходить, пока не выскажет предостережения до конца. Поверят ли ей, будут ли люди Утера готовы встретить Горлойса? Или останутся здесь и с места не стронутся в темноте даже после того, как буря утихнет; и Горлойс застанет их врасплох, как лис – устроившихся на насесте кур? Но она, Игрейна, на большее уже не способна. На нее вдруг накатил смертельный холод, в полном изнеможении она почувствовала, что теряет сознание, проваливается в ледяную стужу и тьму, словно все ее существо сотрясала снежная буря…

      …Она лежала на каменном полу у остывшего очага. Над нею гулял пронизывающий сквозняк, как если бы буран, преследующий ее в видении от начала и до конца, разбушевался и здесь, внутри ее тела… Нет, не в этом дело. Последний порыв уже затихающей бури распахнул деревянные ставни, и теперь они громко хлопали о стену, и в комнату задувал ветер.

      Игрейна совсем продрогла. Продрогла так, что, кажется, уже и двинуться не сможет, так и останется лежать здесь, у очага, постепенно замерзая, пока леденящий холод не сменится для нее смертным сном. В тот миг ей было все равно.

      «Нарушение запрета влечет за собою кару, таков закон. Я совершила недозволенное, и с рук мне это не сойдет. Если Утер спасен, я приму любое наказание, даже смерть…» И в самом деле, кутаясь в плащ и напрасно пытаясь хоть самую малость согреться, Игрейна