Не люби меня осторожно. Рассказы и повести. 1999-2007. Константин Зарубин

секунд спустя Ленка открыла дверь, посмотрела в мою сторону и махнула рукой.

      – Иди сюда! – услышал я.

      Она не стала выходить из машины. Её страх приобрёл лёгкий оттенок отвращения.

      Я подошёл к ней.

      – Что такое?

      Ещё до того, как она кивком указала на дорогу, я увидел человеческую фигуру, распластанную на асфальте. Машина не доехала до неё метров пять. Пройдя эти метры, я встал рядом с водителем БМВ. Перед нами, лицом вниз, лежал мужчина с седеющими чёрными волосами. Вокруг его туловища, одетого в потемневшую от дождя голубую рубашку, расплылось чёрное пятно; руки и ноги в джинсовых шортах раскинулись, как на рисунке Леонардо да Винчи. Пальцы были растопырены неестественно ровно, словно кто-то их старательно расправил.

      Мимо проехали два финских автобуса. Пожилые пассажиры с любопытством рассмотрели нас.

      – Труп, – сказал водитель БМВ, засовывая в карман свои очки. – Ну ни хрена себе. И давно он уже?…

      Я присел на корточки. Лицо мёртвого было впечатано в асфальт.

      – Не трогай его.

      Я покачал головой.

      – И все прут мимо, как на зелёный, – возмутился водитель, проводив взглядом очередной грузовик. – Надо было тоже объехать… Твоя Елена настояла. Тебя как зовут? Меня – Лев.

      – Константин.

      Мы обменялись рукопожатием.

      – Слушай, Константин, – сказал Лев голосом главы областной администрации. – Мне очень неохота тратить время на ментов и их заботы. Но делать нечего. Правильно я говорю? Давай делать так. Я отвезу Елену в Валкьярви, к маме, потом оповещаю нашу доблестную милицию и еду с ними сюда. Ну, и баллон попробую раздобыть, это надо. А ты пока подождёшь здесь, у машины. Разъяснишь картину, если кто заинтересуется. Опять же, если менты подъедут. Правильно я говорю? Так и девушку мучить не придётся. Согласен со мной?

      На вид Льву было под пятьдесят. Через его ремень переваливался объёмный пивной живот.

      – Хорошо, – сказал я. – Я согласен.

      Ленке уже совсем не было страшно; только противно. Я переговорил с ней.

      – Поезжай с ним. Скажи маме, что у нас сломалась машина и я остался её сторожить.

      – Нет. Я не поеду. Подождём вместе.

      И она осталась – из чувства долга. Из других чувств я обнаружил у неё усталость и всё столь же сильную неприязнь к трупу.

      Когда пузатый Лев уехал в Валкьярви – сдерживать или не сдерживать своё благородное обещание – мы сели в машину. Я успел ощутимо промокнуть, разглядывая труп. На заднем сиденье валялась скомканная пижама, в которую мы что-то заворачивали на прошлой неделе. Я снял рубашку и надел пижаму.

      – Смешно, – сказала Ленка, поправив мне воротник. – Знаешь, я не уверена, что в Валкьярви часто бывает милиция. Он мог бы вернуться в Прилучье – с таким же успехом.

      – Ну что ж. Значит, доберётся до Выборга.

      – Он забьёт скорее.

      – Это очень может быть. Он не похож на лучшего