Не люби меня осторожно. Рассказы и повести. 1999-2007. Константин Зарубин

вот, споткнулся об штангу в спортзале. А через двое суток, не приходя в сознание… – врач подышал на печать и грохнул ею по столу. – Ну что ж, дело у вас не то, чтобы очень серьёзное… Но без больничного, разумеется, не обойтись.

      Больничный – это очень хорошо, подумал я. На работе коэффициент моего полезного действия стремился бы к нулю. Даже без сотрясения мозга. Чтобы связно общаться с врачом, мне приходилось концентрироваться изо всех сил. Хотелось трясти головой и отделаться от парикмахера. Хотелось встать, но и это было невозможно, коль скоро я уже стоял. Вид моей плоской груди под рубашкой постепенно делался всё более диким, и я старался не опускать глаз. Я старался собрать всё своё внимание в один комок и приделать этот комок к чему-нибудь вокруг себя. Вокруг меня.

      – Вот, поставьте штамп в канцелярии на первом этаже, – врач протянул мне бумажки. – Да, и расписаться не забудьте. Вот здесь, ага, хорошо, спасибо. Так, ладно, Константин Рудольфович, с вами мы разобрались, ближайшие три дня покойтесь в мире и мойтесь осторожней, по возможности. Ммня.

      Я поблагодарил его и повернулся, чтобы уйти, но, как оказалось, не в сторону двери. Пока я зигзагообразно приближался к выходу из кабинета, врач ещё раз ммнякнул, скрипнул стулом и вдруг спросил:

      – Э-э, вы телевизор сегодня не смотрели?

      Я обернулся.

      – Смотрел.

      Вокруг меня щёлкали ножницы.

      – Новости? Новости смотрели? – оживился врач.

      – Да.

      – Что-нибудь говорят? – мне показалось, что он понизил голос.

      Я покачал головой.

      – Наши ничего не говорят. Даже петербургские каналы.

      – Вы понимаете, о чём я, да?…

      – Да.

      – Вы извините, что я вас задерживаю, ммня… У меня, понимаете, ночная смена была сегодня… Вы по радио узнали, да? – после моего кивка он сделал неопределённый жест и несколько секунд массировал себе веки. – Сами не сталкивались, нет ещё?… Я тут столкнулся… Ко мне вчера вечером прибежала подруга жены, в нашем ГОРОНО работает. Я как раз в больницу собрался уходить. Спрашиваю, что надо, и она мне рассказывает, понимаете?… У неё есть сын двадцатилетний. Его избили где-то на заливе, и она всё чувствовала, понимаете?…

      Ленке не нравилось то, что получалось из её волос под умелыми руками парикмахера.

      – …и она приходит ко мне как к доктору, ревёт и дрожит. Я ей сказал: «я хирург, а не психиатр», – и пошёл на работу. Пусть, думаю, жена эту безумную успокаивает, понимаете?… А на работе чёрт знает что. Несколько человек уже сидят, несколько пар. Сидят, носятся по корпусу, закатывают истерики, можете себе ведь представить, а? И все лезут в травматологическое, все как один. Прыгают прямо. Как с ума посходили, ммня. Я их осматриваю: у одних переломы, вывихи, а другим больно. Просто больно, понимаете, а? Я отправляю тех, которые с травмами, на перевязки и не знаю, что с другими делать. И так всю ночь – до самого утра. Утром, кстати, мне позвонил приятель из роддома. К ним