Иллюзия вторая. Перелом. Игорь Викторович Григорьян

бы достаточно сложно, если не сказать – совершенно невозможно – выполнить свою основную функцию – беспристрастно переносить энергию в нужном, в необходимом на данный момент направлении по пространству и времени.

      – Вы, наверное, хотели сказать «в пространстве и во времени»? – Агафья Тихоновна трепетно относилась к любому искажению языка, ибо это искажало её собственную суть.

      – Нет, нет, – Артак засмеялся, – именно по пространству и по времени.

      – Но это выражение немного неверно лингвистически, не так ли?

      – Если представить что пространство – это туго натянутый холст, к которому всё существующее приколото какими-то специальными булавками, удерживающими все предметы на этом холсте, то фраза «по пространству» уже не кажется неверной, правда?

      – Хм, – акула на мгновение задумалась, – да, в таком случае, конечно… – она покачала головой, как бы сомневаясь, – в таком случае, всё верно. А пространство действительно похоже на холст?

      – Можно и так сказать. Пространство – это и есть холст, только трехмерный. Холст, имеющий три измерения – длину, высоту и ширину. И именно поэтому – пусто и пустота – совершенно разные вещи. Помните, мы говорили об этом?

      – Да, я, конечно, помню, – Агафья Тихоновна судорожно вспоминала недавний разговор, – пусто – это когда ничего нет, а пустота – это уже наполнение, да?

      – Именно, – Артак утвердительно кивнул, – пусто – это когда ничего нет, пусто – это когда нет даже самого холста, – и он счастливо засмеялся.

      – А пустота?

      – А пустота, соответственно, когда холст есть! Но на нём ничего нет. Понимаете разницу?

      – Теперь понимаю. Но постойте, – акула резко обернулась к дракону, – но постойте, – а люди это понимают?

      – Почти, – Артак равнодушно кивнул, – почти понимают, – он презрительно фыркнул – судьба человечества, судя по всему, его мало волновала.

      – И что для них является холстом? Как они его называют?

      – Они называют его, – Артак прищурился, словно сдерживая внутри себя жёлтый свет, струящийся из его глаз, – они называют его – ни много, ни мало – тёмная материя, конечно, совсем не понимая при этом сути самого пространства. То есть, не понимая сути и концепции холста, на котором вырисовывается сама картина.

      – Вот это да! – Агафья Тихоновна от удивления привстала, – вот это номер! Тёмная материя!

      – Тёмная – не потому что страшная, потусторонняя или злая, – дракон с улыбкой наблюдал за медленно движущимся светом, – а потому что невидимая, неразличимая для органов чувств человека. Но со временем люди поймут что пространство – это не пустота в чемодане, в которую помещается все существующее на свете, да и сами люди тоже, пространство – это сам чемодан и есть, а точнее – чемодан-матрешка, чемодан в чемодане, и так до бесконечности. И в структуру этих чемоданов вплетено всё сущее, понимаете?

      – Кажется, да, – Агафья Тихоновна кивнула, – а почему чемоданов