.

но технический осмотр нужно ей сделать. Всё-таки отныне рядом со мной будет сидеть не обыкновенная домашняя фиалка, а сложноцветная, разнообразная, отличавшая от других цветков своим великолепием хризантема.

      – Мне очень приятно слышать от тебя такие оригинальные комплименты, – сказала она, снимая с себя халат. – У опытного женского глаза есть примета: чем больше сыпят мужчины комплиментами, тем больше у них в запаснике женщин. Ты меня за три недели избаловал ими. Я у тебя и изюминкой была, Афродитой, берёзкой, а сегодня я стала хризантемой. Ты сегодня в пух и прах разбил эту примету, потому что я точно знаю; у тебя кроме меня никого нет.

      – Оленька, конечно ты права, – заблестел он своей улыбкой. – Ты для меня воздушный десерт, которым я буду наслаждаться пока во мне силы не иссякнут. Мне никто не нужен кроме тебя. С тобой я витаю в облаках. Хочу заметить тебе; эта банальная примета касается тех мужчин, которые зазубрили несколько комплиментов и щеголяют ими для соблазна. Я же хризантемами очень долго занимался помогая дочери. И вообще тебе достался умный и талантливый во всём мужчина! – пошутил он.

      – Ты меня каждый день чем-то удивляешь, – сказала она.

      – Буду удивлять и дальше, а сейчас мне пора. Не скучай и не беспокойся, я постараюсь обернуться быстро.

      – Я уже скучаю, – проводила она его до дверей и поцеловала в щёку.

      После чего она выключила свет и подошла к окну. Дождалась когда он вышел из подъезда, и проводила его взглядом когда он скрылся за углом соседнего дома. Настенные часы с фосфорным циферблатом показывали двадцать три часа. Она распахнула одеяло и легла на кровать. Клаус тем временем направился на свою квартиру. С тех пор как он освободился, квартира так и оставалась не убранной и одинокой. Так, как после бани он попав в сердечные объятия нежной женщины, он всего второй раз посетил квартиру. Он понимал, что квартирой надо заниматься, может даже пустить жильцов на какое-то время. Но сейчас ему было не до домашних хлопот, считая что текущее время для него сравни медовому месяцу. Свою женщину, свалившуюся внезапно на его счастье, он неистово любил и боготворил.

      Свет в квартире он не стал включать, а включил точечный фонарь. Подойдя к платяному шкафу, он лучом пробежался по своему старому гардеробу. Выбрал чёрный джинсовый костюм и тёплую фланелевую рубашку, во что сразу и переоделся.

      Порывшись на верхней полке, отыскал свои тонкие кожаные, без подкладки перчатки, многие годы служившие ему верой и правдой для незаметных визитов в закрытые двери. Это были его неизменные и неодушевлённые союзницы, не имевшие ни одной судимости. Он поднёс их носу, перчатки издавали застойный запах гардероба.

      – Хватит, девушки отдыхать, пора и поработать, – сказал он перчаткам и засунул их в карман джинсовых брюк.

      В этом же шкафу он нашёл несколько головных уборов разного цвета и бутафорские очки в роговой оправе, которые моментально нацепил себе на нос. Посветив на лицо фонариком