Обитель Тьмы. Антон Грановский

за что получал десяток медяшек, а то и целый серебряный кун. Откровенно говоря, Рум знал почти всех хлынских разбойничков в лицо. А вот этого парня припомнить не мог, хотя тот и не был похож на новичка. Должно быть, опытный «волчара», но из залетных.

      Рум решил не забивать себе этим голову и, дождавшись, пока незнакомец усядется в возок, тронул лошадку с места.

      – Тихо у вас тут, – сказал седовласый разбойник. – Даже собаки не лают.

      Возчик обернулся и проговорил через крутое плечо:

      – Половину собак перерезали темные твари, а уцелевшие после заката забиваются под крыльцо и до утра боятся тявкнуть.

      Седовласый усмехнулся и передернул плечами. Должно быть, ночная сырость забиралась под плащ и студила его худощавое тело.

      – А ты сам-то тварей не боишься? – поинтересовался незнакомец.

      Рум покачал головой.

      – Не. У меня полные карманы чудны́х вещей. Коли появится упырь или волколак, суну ему в харю гнилушку-огневик. А против оборотней я каждый вечер выпиваю по два глотка настоя из рысьего ижменя. Даже если оборотень меня тяпнет, сам я в оборотня не обращуся. Так-то.

      Седовласый усмехнулся и сказал:

      – А ты предусмотрительный.

      – Есть такое, – в тон ему ответил Рум.

      Возок слегка потряхивало на ухабах. Сидящий внутри Глеб Первоход, а это был именно он, беспрестанно кутался в плащ и никак не мог согреться.

      Дома медленно проплывали мимо. В какой-то миг Глеб поймал себя на странном ощущении, будто мир этот нереален, а все, что он видит – ночной город, возчик, луна, – лишь части какого-то тягучего, невнятного сна.

      «У меня полные карманы чудны́х вещей, – так утешал себя возчик. – Коли появится упырь или волколак, суну ему в харю гнилушку-огневик. А против оборотней я каждый вечер выпиваю по два глотка настоя из рысьего ижменя».

      Глеб хмуро усмехнулся. Он прекрасно знал: чтобы спастись от темных тварей, чудны́х вещей и заговоренных настоев мало. Нужно, чтобы само Провидение оберегало тебя от их зубов и когтей. Да и на Провидение особо уповать не следует. Любого ходока, даже самого успешного и удачливого, рано или поздно настигает лютая погибель. Самые везучие погибают быстро, и останки их дочиста обгладывают темные твари или дикие звери. Самые несчастливые – встают после смерти упырями и бродят по лесам и деревням в поисках живой плоти.

      Минут двадцать спустя возок остановился.

      – Опасный у тебя промысел, – сказал возчику Глеб.

      Тот усмехнулся, внимательно вгляделся в лицо Глеба и заявил:

      – Не опаснее, чем твой, ходок.

      Брови Первохода удивленно приподнялись.

      – Почему ты думаешь, что я ходок?

      – Это видно.

      – Видно?

      Возчик кивнул:

      – Угу. По глазам. Они у вас иные, нежели у обычных людишек. Недаром говорят, что темные твари – дети Гиблого места, а ходоки – его пасынки.

      По лицу Первохода пробежала тень недовольства.

      – Уж больно ты догадливый для простого возчика, – сухо проговорил он.

      – А