Стихотворения. Николай Заболоцкий

не амбаром радости,

      Они тут в молодости побывали.

      И вот теперь, шепча с бутылкою,

      Прощаясь с молодостью пылкою,

      Они скребут стакан зубами,

      Они губой его высасывают,

      Они приятелям рассказывают

      Свои веселия шальные.

      Ведь им бутылка словно матушка,

      Души медовая салопница,

      Целует слаще всякой девки,

      А холодит сильнее Невки.

      Они глядят в стекло.

      В стекле восходит утро.

      Фонарь, бескровный, как глиста,

      Стрелой болтается в кустах.

      И по трамваям рай качается —

      Тут каждый мальчик улыбается,

      А девочка наоборот —

      Закрыв глаза, открыла рот

      И ручку выбросила теплую

      На приподнявшийся живот.

      Трамвай, шатаясь, чуть идет.

      1928

      Самовар

      Самовар, владыка брюха,

      Драгоценный комнат поп!

      В твоей грудке вижу ухо,

      В твоей ножке вижу лоб.

      Император белых чашек,

      Чайников архимандрит,

      Твой глубокий ропот тяжек

      Тем, кто миру зло дарит.

      Я же – дева неповинна,

      Как нетронутый цветок.

      Льется в чашку длинный-длинный,

      Тонкий, стройный кипяток.

      И вся комнатка-малютка

      Расцветает вдалеке,

      Словно цветик-незабудка

      На высоком стебельке.

      1930

      На даче

      Вижу около постройки

      Древо радости – орех.

      Дым, подобно белой тройке,

      Скачет в облако наверх.

      Вижу дачи деревянной

      Деревенские столбы.

      Белый, серый, оловянный

      Дым выходит из трубы,

      Вижу – ты, по воле мужа

      С животом, подобным тазу,

      Ходишь, зла и неуклюжа,

      И подходишь к тарантасу.

      В тарантасе тройка алых

      Чернокудрых лошадей.

      Рядом дядя на цимбалах

      Тешит праздничных людей.

      Гей, ямщик! С тобою мама

      Да в селе высокий доктор.

      Полетела тройка прямо

      По дороге очень мокрой.

      Мама стонет, дядя гонит,

      Дядя давит лошадей,

      И младенец, плача, тонет

      Посреди больших кровей.

      Пуповину отгрызала

      Мама зубом золотым.

      Тройка бешеная стала,

      Коренник упал. Как дым,

      Словно дым, клубилась степь,

      Ночь сидела на холме.

      Дядя ел чугунный хлеб,

      Развалившись на траве.

      А в далекой даче дети

      Пели, бегая в крокете,

      И ликуя и шутя,

      Легким шариком вертя.

      И цыганка молодая,

      Встав над ними, как божок,

      Предлагала, завывая,

      Ассирийский пирожок.

      1929

      Начало осени

      Старухи, сидя у ворот,

      Хлебали щи тумана, гари.

      Тут, торопяся на завод,

      Шел переулком пролетарий.

      Не быв задетым центром О,

      Он