Там, где цветет полынь. Олли Вингет

получалось. Связка постоянно падала на пол, Рэм наклонялся за ней, медленно, через силу, чтобы спустя мгновение снова выпустить их из пальцев.

      Он втягивал голову в плечи, скособоченный, какой-то поломанный, даже избитый. Уля подошла ближе, и в нос ударил тяжелый запах больного тела.

      – О господи, Рэм! – не сдержалась она, подхватывая его за локоть, когда он начал сползать по стене. – Что с тобой случилось?

      – Уйди, – прохрипел он, но, чтобы оттолкнуть Улю, нужны были хоть какие-то силы.

      Потому она решительно вырвала из его влажных пальцев ключи, щелкнула замком и распахнула дверь. Серый полинявший коридорчик ничем не отличался от ее собственного. Уля помогла Рэму подняться и втащила его внутрь – ноги совсем не слушались. Он стонал, сжимаясь от каждого движения, и рухнул бы навзничь, отпусти Уля его хоть на секунду.

      В темноте они добрались до низкого топчана, и Уля осторожно усадила Рэма, прислонив его спиной к стене. Судорога боли прошлась по худому телу. Он всхлипнул и затих, устало прикрыв глаза.

      Ульяна просто не знала, что делать. Рэму было больно, мучительно, почти невыносимо. Как помочь? Чем облегчить страдания? Руки дрожали, мысли метались в голове.

      – В сумке… Таблетки… – прохрипел Рэм, не поднимая век. – Дай.

      Уля метнулась в угол, где распахнутой валялась спортивная сумка со сломанной молнией. Носки вперемешку с футболками, старые книжки с вырванными листами, пара теплых, но изношенных свитеров и, наконец, хрустящий кулек болеутоляющего. Ульяна пробежала по коридору в кухню, плеснула в чашку воды из-под крана и вернулась назад. Рэм успел стянуть куртку – теперь она лежала на полу – и завалился на бок, уткнувшись лицом в подушку.

      – Держи, – прошептала замершая перед ним Ульяна.

      Рэм дернулся, но подняться не смог. Уля, сама не зная, что именно вселяет в нее такой обездвиживающий страх, протянула руку и прикоснулась к его плечу. Он застонал еще сильнее, подался вперед и оторвал лицо от дивана.

      – Помоги встать…

      Уля присела рядом, потянула его плечи к себе, и Рэм навалился на нее всем телом. Через тонкую ткань рубашки она почувствовала, как бугрится его кожа: казалось, вся спина была испещрена старыми шрамами, глубокими, как устья высохших рек. Но еще утром она видела его тело – обнаженное, красивое, гладкое, пусть и изможденное нелегкой жизнью. Разве может такое быть?

      Рэм тем временем проглотил три сероватых таблетки и затих. Все, что оставалось Уле, – чуть откинуться назад, позволяя ему устроиться поудобнее. Время замерло. Тишина прерывалась лишь редкими стонами да дыханием Рэма, которое становилось все спокойнее и глубже. Он больше не дрожал, тело расслабилось, навалившись на Улю теплым, податливым, живым весом. Та не заметила, как и сама задремала, продолжая легонько поглаживать его плечо.

      Они очнулись почти одновременно, когда за окном забрезжил первый свет. Рэм завозился, приходя в себя, и сразу вскочил. Уля открыла глаза, не понимая, почему перед ней стоит помятый парень, ощупывающий