Там, где цветет полынь. Олли Вингет

Но Уля продолжала сидеть на лестнице, ведущей к мосту, и смотреть, как набухают кровью ссадины.

      – Вам помочь? – раздался над Улей озабоченный голос.

      Через силу она подняла голову. Молодой человек в кожаной куртке протягивал ей руку.

      – Вы поранились? – спросил он снова.

      В светлых, почти прозрачных глазах читалось откровенное сочувствие.

      – Я сам постоянно тут падаю, давно пора пожаловаться куда-нибудь, чтобы лестницу починили. – Он схватил Улю за руки чуть выше разбитых ладоней и помог подняться. – С вами все хорошо?

      Но Ульяна не слушала, жадно всматриваясь в глубину его зрачков. Полыни не было. Голову не вело. Желудок не стискивало когтистой лапой.

      Парень тем временем достал из рюкзака упаковку бумажных платков и протянул Уле.

      – Вот, возьмите, – сказал он. – Поможет остановить кровь, но дома лучше обработать. – И улыбнулся. Между передних зубов у него была щербинка. – Меня Антон зовут, кстати.

      Так легко было сейчас улыбнуться ему в ответ, назвать свое имя, предложить пойти куда-нибудь и выпить чаю. Просто поболтать с кем-то вот таким – простым и понятным. Тем, кто остановится посреди суматошного дня и протянет руку. Ведь не было никакой полыни. Уля ждала знака, чем это не знак?

      Только кто мог дать ей слово, что полынь не вернется, когда они уже сядут за столик и разольют по кружкам янтарный чай? Или потом, когда будут болтать о чем-нибудь отвлеченном? А если у них, ну вдруг, что-то сладится, и на втором свидании этот милый Антон попробует поцеловать ее, а она разглядит в его взгляде смерть, какую-нибудь особенно страшную и кровавую. Что будет тогда? Снова взбираться на мост? Зачем, если она уже здесь?

      – Спасибо. Со мной все в порядке, – холодно ответила Уля, замечая, как гаснет улыбка парня. – Правда, спасибо. Мне пора.

      Она отряхнулась и побежала вверх по лестнице, оставляя разочарованного Антона за спиной. Добралась до последней ступени и только потом разрешила себе выдохнуть. Руки саднило, а сердце предательски сжималось. Оставалось дождаться прибытия поезда, увидеть его вдали и шагнуть вниз.

      По перрону сновали люди, быстрым шагом его обходили дежурный и контролеры. Кто-то пытался проскочить без билета, кто-то пробовал перепрыгнуть через забор. Ветер принес с собой далекий гудок. Электричка была рядом.

      Уля перегнулась через перила. Ее мутило. Пустота, разделяющая мост и землю, казалась бесконечной. Успеет ли она понять, что умирает? Будет ли больно? А страшно? Страшнее, чем сейчас? Может ли вообще быть страшнее, чем в эту минуту?

      – Ты не сделаешь этого. – Кто-то неслышно подошел к ней и встал позади, Уля чувствовала чужое дыхание. – Ты не прыгнешь. Я знаю.

      Уля обернулась. Рядом стоял пропитой бездомный из утренней электрички – мерзкие обноски, бывшие когда-то пуховиком цвета хаки, старая шапка, перчатки с оголенными пальцами. Мужчина покачивался, слепо щурясь, и зло ухмылялся.

      – Я видел твою смерть, –