Ангел из Сетубала. Сергей Тимофеевич Кириллов

спрашиваю, какую книгу ты до конца прочитал?

      Это была чистая правда. «Замок» я так и не смог осилить.

      – На концерты ты не ходишь, – прокурорским тоном продолжал Перейра. – «Рамштайн» не в счет. Я имею в виду классическую музыку. В музеи тебя не загнать. В последний раз ты был в Русском Музее еще школьником на экскурсии, – все больше распалялся Перейра.

      – Неправда ваша, сеньор Перейра. Недавно я посещал Эрмитаж, – возразил я.

      – Это было полтора года назад. И посетил ты не Эрмитаж, а свою пассию Варю, работавшую там экскурсоводом. Заниматься сексом среди полотен Джотто и Гойи!

      – Слушай, Диего, что ты завелся? Я же сначала прослушал почти всю экскурсию Вари о фламандской живописи.

      – Кроме фламандцев, там мои любимые итальянцы эпохи Возрождения, целый зал великого Рембрандта. Там восхитительный Гейнсборо, Веласкес, Босх… Я все это видел, когда тебя еще мальчишкой родители приводили в Эрмитаж. Сто лет назад. Да что с тобой говорить. Ты серая, примитивная личность.

      Перейра сокрушенно махнул рукой.

      – Кофе.

      – Что, кофе? – не понял я.

      – Кофе у тебя сбежал.

      Ангел вышел из кухни.

      Я взглянул на плиту. Из турки густой пеной вытекали остатки моего кофе. Чертыхаясь, я вытер плиту и снова сварил себе. Перелил его в чашку и осторожно понес в комнату. Поставив чашку на журнальный столик, я плюхнулся на диван.

      – Что нового в мире? – спросил я.

      – Теракт в Гонконге, взорвали казино.

      – Казино? Кому это надо?

      – Какой-то «Легион Свободы».

      На экране в дыму что-то мелькало, суетилось, двигалось. Люди в зеленой униформе проносили носилки с ранеными. Полицейские отгоняли зевак и выстраивались в оцепление. Мостовая была засыпана осколками стекла, кусками бетона, покореженной арматурой и прочим мусором. На дальнем плане – фасад здания, там, где когда-то была витрина, теперь зияет дыра, из которой медленно выползает густой черный дым. Слышны крики, стоны. Бесстрастный металлический голос полицейского, усиленный мегафоном, отдает команды. Мерцающий свет проблесковых маячков выхватывает из сумрака темные фигуры. Пронзительно воют сирены служебных автомобилей. Боль, страх и ад.

      Кофе щекотал мне ноздри. Я протянул руку к вазочке с конфетами и вытянул оттуда свою любимую «Мишка на Севере». Развернув, я отправил конфету в рот, а скомканную обертку на столик. Сделав глоток обжигающего кофе, я зажмурился от удовольствия. Уничтожив еще парочку «Мишек» и допив кофе, я откинулся на спинку дивана. По телевизору шли местные новости. Перейра стоял, как всегда, за правым моим плечом и, не отрываясь, смотрел в экран.

      – Всякую хрень смотрит, – подумал я. – А с другой стороны, что ему еще делать? Он постоянно со мною. Всегда и всюду. Никакой свободы. Тоска. Нет, не хотел бы я такую работу.

      Я еще раз бросил взгляд на Ангела. Он стоял неподвижно, в позе памятника, сложив руки на груди.

      – Ладно, уговорил, Диего. Пойдем в Эрмитаж в субботу с Леночкой.

      Перейра оживился. Он, по своему обыкновению, прошел сквозь диван и остановился передо мною.

      – Не врешь?

      – Век свободки не видать!

      Для