Простить нельзя помиловать (сборник). Юлия Лавряшина

маленькая хохотушка, которая нежно говорила бы Нюське: «Кися…» Надо было родить и сидеть дома. И не было бы никакого Матвея…»

      – Останови машину!

      Она выкрикнула это, и Матвей резко нажал на тормоз. Обоих швырнуло вперед, и он будто окунулся во что-то белое – так побледнело его лицо.

      – Ничего, – выдохнула Маша прежде, чем он спросил. – Я хотела сказать, что люблю тебя. Но это нельзя говорить на ходу.

      – Я очень боюсь этой поездки, – тихо признался он, не отводя от нее глаз, и ей подумалось: это лучшее из всего, что он мог ответить.

      – Бояться нечего. Тебе-то уж точно. Все уже разорвано. И все уже пережили это…

      – Так, может… – Матвей оборвал себя и мотнул головой. – Нет. Нет, конечно!

      – Лучше и не ездить? – она сама столько раз спрашивала себя об этом, но сейчас у нее онемели губы.

      Он молча заставил машину тронуться.

      – Я хочу их увидеть, – сказала Маша через силу. – Это будет не радостная встреча, я знаю. Но если я не приеду, они решат, что я совсем отреклась от них. Ведь Новый год… О господи!

      В груди у нее все разрывалось от боли – впору было кричать, а она лишь прижала к глазам стиснутые кулаки. Пальцы были ледяными, а лицо горячим. Маша подумала, что вся ее жизнь из таких противоречий и состоит, и разозлилась на себя за эту непреходящую способность к мышлению. Кого она сделала счастливым?

      Тормоза горестно вздохнули, и рука Матвея, теплая и тяжелая, легла на ее волосы.

      – Попробую поговорить с ним еще раз, – сказал он, не призывая Машу успокоиться. – Может, он уже вымотался за эти месяцы?

      Она опустила руки, а Матвей убрал свою и отвел глаза, чтобы не раздражать ее состраданием.

      – Дело ведь не в том, что Аркадий не хочет их отпускать. Они сами не хотят ко мне. И знаешь что? Если бы все это происходило не с нами, я была бы на их стороне. Я всю жизнь презирала Анну Каренину! Со школьных лет. Когда он по телефону сравнил нас, меня так и прошибло. Мне-то всегда казалось, что со мной такого просто не может случиться! Скажи мне, как это произошло, что я не могу жить без тебя?!

      Она прокричала это, уже не пытаясь скрыть упрек, почти ненависть к тому необъяснимому магнитизму Матвея, перед которым она не могла устоять. Он притянул ее так мощно, что освободиться и при этом остаться в живых было уже невозможно. И все же, если бы Маша позволила вырваться тому, что жгло горло: «Ты лишил меня счастья!», это было бы правдой. Счастливой она себя не чувствовала.

      – Мне нужно было испариться еще тогда… Весной. Когда было не поздно.

      – А ты смог бы? – Маша напомнила себе любую из миллионов женщин, ищущих подтверждения необратимости любви, охватившей их. Она поежилась.

      Матвей смотрел на застывшую перед ними дорогу.

      – Не знаю. Как узнать, если я уже поступил по-другому?

      – Действительно…

      – Я стараюсь быть честным.

      – Мы живем в грехе, а ты говоришь о честности?

      – Я считал, что мы живем в любви… Стой! – он приказал это будто себе самому и повернул к ней лицо, готовое к смеху. – Я придумал!