Количество ступенек не имеет значения. Леонид Левинзон

недоумения в глазах.

      – Маленькая страна, – объяснил, – совсем маленькая: всего пять миллионов.

      – В Бангкоке восемь, – и пожаловалась: – Мой английский очень плох.

      – Мой тоже.

      Девушка рассмеялась и протянула руку:

      – Нет.

      – Что-что?

      – Меня зовут Нет. Смотри! – написала на квитанции за напитки: «Интер-нет». – А как зовут тебя?

      – Непросто: Алексей.

      – А-лек-сей, – повторила по слогам. – Действительно, непросто.

      Мимо сплошным потоком двигалось нескончаемое желтоглазое стадо машин; с набережной ни ветерка, чуть подальше, в глубине между стойками, были видны канаты высоко поднятой площадки ринга, где двое худых, жилистых, одетых в широченные трусы, резко били друг друга ногами. Я посмотрел на время: стрелка перескочила за час ночи, и решился.

      – Нет, ты можешь пойти со мной?

      – Конечно.

      Спрыгнула со своего стула и вышла за перегородку. Стоя, она мне доставала до плеча.

      – Я маленькая леди, – посмотрела тревожно.

      – Мне нравятся маленькие леди.

      Мы доехали до гостиницы. В номере Нет сразу пошла в душ, а выйдя, закутанная в синее гостиничное полотенце, как-то странно доверчиво прижалась. Я растерялся и погладил сверху мокрые блестящие волосы. Нет подняла лицо:

      – У тебя есть жена?

      – Подруга, но мы с ней разругались.

      – Бэби?

      Покачал головой и осторожно развернул полотенце: у маленькой леди были большие для её роста груди с поразительно длинными тёмными сосками. Нет лукаво посмотрела и отобрала полотенце.

      – Холодно!

      На той израильской подруге я хотел жениться.

      На восьмой, праздничный день робкой весны мы встретились, и я подарил ей гордые, как лебеди, готические колюче-красные нежные розы. Она, ахнув, вдохнула аромат, застыла, и я клянусь: неплохое вышло сочетание бледного лица с полузакрытыми на мгновение восторга глазами, пухлых капризных губ и яркого царапающего пламени цветов. Я и сам неожиданно получил подарок: тесно завёрнутый в коричневую бумагу дезодорант в чёрном флаконе. Тоже сочетание: смешно и немного стыдно.

      – Этот запах меня возбуждает, – проговорила она, протягивая подарок.

      – Понял, – я понял.

      – Э-эй! Ты куда пропал?

      Нет, сидя на кровати, покачивала руками свои заканчивающиеся морщинистыми дразнящими солдатиками груди и улыбалась.

      Действительно, какая разница: розовые соски, тёмные соски, когда реакции одни и те же?

      Я разделся, дотронулся до Нет и мгновенно забыл обо всём.

      Через час она изумлённо сказала:

      – Ну ты даёшь! – и заснула сразу и беззвучно, забыв откинутую руку у меня на подушке.

      Я же ворочался, ворочался, наконец не выдержал и включил телевизор: в Бангкоке какой-то человек бил себя палкой по ногам, спине, на одежде всё сильней проступала кровь. Наконец он откинул палку, выхватил нож, воткнул себе в живот, упал, и фотографы приблизились вплотную. Через мгновение сцену повторили плюс крупный план кровяных потёков у лежащего