Краткое описание Г-д СУДЬБЫ И ИСТОРИИ. Афинское рождение, или Рождение Афин. Максим Сонин

мне до сих пор. Все присутствовавшие при том, кроме Эстрейи, уже мертвы, сама же она помнит крещение плохо. Я же совершенно его не помню.

      О странном имени же мне известно из одного письма, которое осталось мне от Кирилла и которое я не приведу здесь, дабы сохранить его добрую память.

      XVI

      Так появилась на свет моя любимая и единственная сестра.

      Немногие события в моей жизни важны так, как рождение Эстрейи Петровны, а значит, Читатель простит меня за новое начинание в этом месте, поскольку жизнь моя именно что и началась заново.

      Введение третье

      Г-н Судьба сплетается с г-жой Историей в причудливые узоры, которые часто скрыты от простых людей, и, быть может, однажды откроется, что не все описанные мной люди умерли тогда, когда я приписал им это решение, или что их характеры и свойства не схожи с тем, как я их описал.

      Мой читатель должен понимать, что появление в России свободной печати в лице «Московского листа», «Московского галанта» и других изданий после петровской «рекомендации о газетных листах» от тысяча шестьсот девяносто пятого года принесло с собой множество мыслей и переживаний, которые по-разному проявились в жизнях героев моего нынешнего повествования.

      Здесь я хочу предупредить Читателя о том, что многие действия, и мои собственные в том числе, были в то время подвластны стихии новизны и не поддаются честной оценке спустя двадцать пять лет.

      Я расскажу об этих событиях так, как они мне помнятся, и понадеюсь не оскорбить ни одного из их участников своим описанием.

      πολλαὶ μορφαὶ τῶν δαιμονίων,

      πολλὰ δ᾽ ἀέλπτως κραίνουσι θεοί

      скажу я вам, поскольку, как мне ни печально это писать, А. П. Ш-н – один из основателей российской печати и будет упоминаться множество раз в следующих главах.

      Кроме него и французской школы, к которой относится его учитель, Жан Донно де Сизэ, будет упомянут и всегда мною почитавшийся Эммануил Шапилов, в крещении Херимон, которого мы называли Эммою и который стремился привить в России шведскую традицию Аксела Окститиерна и, если бы не обстоятельства, преуспел бы невероятно.

      Наш путь – от поступления и учебы до смерти моего отца – займет меня на некоторое время и множество страниц… Вперед!

      I

      В тысяча шестьсот восемьдесят четвертом году, когда мне только исполнилось двенадцать лет, отец отдал меня в Школу математических и других наук, недавно основанную, и наказал мне учиться на любую профессию, которая мне будет по нраву, с одним лишь исключением, что я не мог бы заниматься купеческими или денежными делами. К таковым я не имел ни таланта, ни пристрастия, поэтому с радостью согласился и попросился в ученики к Артамону Матвеевичу Шереметьеву, известному на всю Москву ученому-писателю, у которого и познакомился с Ш-ном и Эммой.

      II

      В первый день занятий я долго не мог найти свой класс и уже собирался