.

мордочка, правда, оказалась не такая… как бы это сказать, выразительная. Вблизи рисунок выглядел размытым, смазанным, будто нарисован был изнутри, под кожурой. А то, что я принял за рот, оказалось вогнутой неровной поверхностью. Но глаза – глаза были живые, господа! И бог тому свидетель: они смотрели на меня из-под кожуры и… и они двигались. Я смотрел в глаза помидору и смеялся, ржал, как лошадь… – Невидящий взгляд Луиса застыл в одной точке где-то на полу, на плинтусе. Потом, как будто что-то вспомнив, он с грустью добавил: – Да-а уж, тогда я ещё смеялся. Мог ещё смеяться.