Сумасшедшие фрукты. Оуэн Риддл Баркер

того требует медицинская этика?

      – Значит, всё-таки, могут, – с сожалением, еле слышно, произнёс Луис.

      – Но в том контексте, в котором я предположил, – напомнил доктор.

      – Доктор Стоун, я понимаю, что выгляжу смешным.  – Он виновато опустил глаза, потёр друг о друга вспотевшие ладони. – Да что там! Меня со стороны послушать, точно чокнутый скажут. Аж самому смешно… Но страшно. Мне больше никто не поверит. И поделиться не с кем. А носить в себе, сами понимаете, груз ещё тот. К тому же, я надеюсь, что с подобными случаями вы сталкивались и сможете мне помочь избавиться от Них. – Луис сделал акцент на последнем слове, называя Их – фрукты – одушевлёнными. При этом взгляд его сделался стеклянным, глаза посмотрели сквозь доктора, и там, где-то за спиной психиатра, его отрешённый взгляд застыл в одной точке – в видимой только ему одному параллельной реальности, в том мире, в котором растения умеют говорить и думать, смеяться и плакать, где могут быть добрыми, а могут и убить.

      – Итак? – нарушил молчание доктор, "разбуживая" Луиса.

      – По большому счёту, мне плевать, поверите вы мне или нет. Я устал от всего этого. Расскажу, а дальше вам решать: посчитать меня идиотом или помочь мне. В любом случае я буду благодарен вам, что выслушаете. Но заранее предупрежу: я – здоров, и ложиться к вам не намерен, так как в этом нет никакой необходимости.

      – Что ж, мы вас внимательно слушаем.

      – Глупо с моей стороны спрашивать об этом… Но вы мне верите, док?

                Сейчас ответ доктора много значил не только для самого Диаша, – он мог серьёзно повлиять на весь ход беседы в целом. Тут необходимо лавировать, блефовать, что угодно, но только не потерять доверие пациента. Если он почувствует не искренность, а фальшь или, хуже того, насмешку, тогда всё – все старания "открыть" пациента будут напрасными, а сам "допрос" потеряет смысл. Река под названием Недоверие навсегда поглотит в своих водах атмосферу искренности и понимания – до человека трудно будет достучаться. В результате: " Простите, господа доктора, что отнял ваше драгоценное время на свою чушь, и прощайте…"

                Самуэль Стоун, удручённый таким поворотом событий (он не любил, когда пациент заранее предупреждал, что отказывается от какого бы то ни было лечения), всё же, сдерживая недовольство, спокойным тоном ответил, стараясь Диаша удержать на плаву (на крючке), не позволяя тому утонуть в пучине реки Недоверия:

      – Луис, мне трудно судить о вашем здоровье, и, тем более, делать какие-то заключения на основании лишь тех нескольких предложений, которые были вами озвучены. Договоримся так: мы тут затем, чтобы выслушать, понять и, если понадобится, помочь вам. Пока что не понятно, что же с вами происходит. А чтобы во всём правильно разобраться, необходим диалог и доверие. Вы также облегчите нам эту задачу, а заодно и себе, изложив всё по-порядку, подробно и с самого начала, когда, как вы считаете, всё это с вами началось. Времени у нас достаточно. Итак, Луис, прошу успокоиться, раскрепоститься и всё рассказать. Мы слушаем.

      – Спасибо,